Воевода - [87]

– Хейг! – коротко крикнул он, быстро отбегая влево от боярина.

– Хейг! – ответил ему второй и побежал вправо от боярина.

Ясно было, что варяги хотят взять Оршу в клещи и нанести свои удары с двух сторон одновременно. Но опытный воин только презрительно сплюнул и отвесил своим врагам таких матюков, что их даже зашатало, как молодые деревья под напором набежавшего вихря. Он потряс своим топориком, словно это была огромная палица, и смело двинулся вперед.

– Оее..да..гэн! – крикнул варяг, на которого шел Орша, и яростно метнул сулицу на последнем слоге своего крика.

Этот странный крик был командой для второго варяга, и тот, подчиняясь бьющему по ушам, как плеть, звуку, тоже метнул свою сулицу, целясь в боярина с другой стороны. Но Орша в одно мгновение превратился из грузного неповоротливого воина, обремененного тяжелым доспехом, в стремительного, как зверь, бойца. Он прыгнул вперед и вправо, на лету разворачивая свой щит к устремленной в его левый бок сулице. Еще миг, и резко отмахнув щитом, боярин словно отсек от себя смертоносные жала маленьких копий. И тут же, не сбавляя напора, ринулся вперед на своего врага. В этот момент Радим наконец-то сумел зарядить самострел и направить его на варяга, который целился в спину Орше, но руки его по-прежнему дрожали, мешая ему решиться на выстрел. Еще пару громадных прыжков Орша промчался, как ураган, но варяг все-таки успел выхватить еще одну сулицу и метнул ее чуть ли не в упор. Короткое копье злобно ударилось в щит и, задрожав всем своим деревянным телом, как натянутая до предела струна, выдохнуло из себя короткий дребезжащий звук, похожий на звериный рык. Орша взревел от негодования и в один скок очутился около врага. Тот уже выхватывал из-за спины большой боевой топор, способный сокрушить все, но боярин опередил его страшным ударом своего щита. Он бил прямо щит в щит со всего маха, но на первом же касании резко дернул свое прикрытие в сторону, заставляя этим скользящим движением развернуться и вражеский щит. Варяг чуть отпрянул назад и слегка повернулся от такого крученого удара, немного открывая свой левый бок. Настолько немного, что неопытный взгляд ничего и не заметил бы. Всего лишь на пядь позволил сдвинуться щиту, не удержав страшного удара Орши, всего лишь на какое-то мгновение дал приоткрыться узкой щели, но в тот же самый миг маленький топорик боярина вонзился в тело врага, издав мокрый чавкающий звук разрываемой плоти. И тут же, еще ничего не видя и не соображая от бешенства, но повинуясь древнему воинскому инстинкту битвы, боярин сам крутанулся на месте, резким движением прикрываясь щитом. И, надо сказать, очень вовремя, ибо сулица, пущенная вторым варягом, едва не вонзилась ему в спину.

Нет, и этой сулице не суждено было попасть в Оршу. Все, чего добились варяги, так это того, что еще одно маленькое копье ударилось в славный щит Орши, пропев хриплым голосом деревянной струны. От этого звука кровавая пелена бешенства спала с глаз боярина, и он остановился, словно с удивлением глядя на окровавленное тело сраженного варяга, лежащего у его ног, и стоящего поодаль второго врага. Топорик боярина нанес тяжелую, смертельную рану варягу, которая свалила его наземь, но не убила его сразу. Теперь первый шок от удара прошел, и раненый ощутил жуткую боль и страшный, сжимающий сердце, холод смерти. Дикий, леденящий душу вой исторгнулся из его груди. Потом послышались причитания и снова жалобный крик, полный отчаяния и страдания.

Оставшийся невредимым варяг остановился и побледнел как полотно. На его глазах умирал товарищ, с которым он еще вчера шутил и играл в кости и который теперь корчился на земле в муках, обагряя все вокруг своей кровью. Страшная рубленая рана зияла на его боку, как картина самой смерти, красноречивее любых слов говоря, что помогать ему бесполезно и что он скоро умрет. Но смерть все никак не наступала, а раненый продолжал отчаянно издавать душераздирающие вопли.

Наконец Орша не выдержал и, быстро вынув из-за голенища засапожник, коротко ткнул лезвие в грудь умирающего. Раненый дернулся последний раз и затих, раскинув по земле бессильные руки.

– Теперь я за тебя примусь, – сказал Орша спокойным будничным голосом, как мясник на живодерне, и посмотрел на оставшегося варяга каким-то особенным взглядом.

Молодой варяг побледнел еще больше, представив, что его ждет такая же смерть, но страх быть опозоренным перед всеми товарищами был сильнее страха смерти, и он поднял свой боевой топор, приготовившись биться.

Орша, глянув на него, презрительно сплюнул и повесил свой топорик на пояс, всем своим видом показывая, что бой окончен и что юнца с топором он просто не видит, как противника. Перед ним был мальчишка, наверное, первый год ушедший со своими родичами зарабатывать хлеб наемника, и убивать его славному воину совсем не хотелось. Пролитая кровь только что убитого варяга несколько остудила ярость боярина, и он смотрел теперь на оставшегося в живых молодого воина, как на досадную помеху, возникшую на его пути к Свенельду, с которым он и должен был сразиться.

– Свенельд, ты предатель! – закричал он грозным голосом. – Я вызываю тебя на бой!