Воевода - [104]

– То станут, то не станут, – вздохнул воевода, – разве тут поймешь чего-нибудь.

Он нехотя, хмуря брови, махнул рукой, и воины сняли тяжелый брус, запиравший створки ворот.

– Бери оставшихся воинов с собой, – боярин решительно двинулся к морю, – будем готовиться к встрече гостей.

– Чего готовиться-то? – недовольно проворчал воевода. – Мы к бою всегда готовы.

– Да не к бою, дружище, – терпеливо поправил боярин, – а к встрече. В этом есть большая разница. Ты уж мне поверь. Во-первых, – продолжал он, оглядывая показавшуюся морскую синь, – пусть воины разойдутся по берегу и проследят, чтоб ни одна лодка в море не вышла.

– Это зачем, – удивился воевода, – если ромеи нападать не будут?

– Затем, что если они не воевать явились, то наверняка торговаться будут. А для того, чтобы торг их ловчее прошел, захотят все про нас узнать. Вот среди рыбаков и может быть их доносчик, который поплывет и все им расскажет.

– Доносчик среди рыбаков? – Звянко озадаченно потер свою переносицу. – И о чем же они торговаться станут?

– О чем, мне пока не ведомо.

– Ну а что делать-то, во-вторых? – с недоверием в голосе поинтересовался Звянко.

– Во-вторых, я тоже пока не знаю, – помолчав, признался боярин, – посмотрим, что будут делать ромеи, тогда и видно будет.

– Зато я знаю, что будет во-вторых, – зарычал воевода, – во-вторых, меня проклянут не только в ромейском конце, но и торговцы рыбой, которые сегодня останутся без свежего улова.

– Ты бы, воевода, поменьше пекся о всяких торговцах да купцах, – с укоризной в голосе прошипел нахмурившийся Лют, – а поболее думал о ратном деле.

Они спускались к морю по пыльной дороге, петлявшей между лавками торгового посада. Как раз дорога последний раз круто развернулась, обогнув небольшой холмик, к которому уступами в два яруса лепилась лавка горшечника, подобно гигантской лестнице, и вершину которого венчала причудливая крона дикого абрикоса с маленькими желтыми плодами. Их взору открылся вид на бухту, все еще укутанную полупрозрачной пеленой утреннего тумана. Несмотря на эту розовую дымку, было хорошо видно, что морские дороги привели сюда несколько десятков боевых ромейских кораблей, тех самых громадных дромонов, на которых и держалась морская мощь византийской империи. Весь этот флот замер у входа в бухту, и только один, самый большой дромон, продолжал махать тремя рядами длинных весел, неумолимо продвигаясь к берегу. Они молча миновали китай[55], ограждавший посад, и уже подходили к причалам, как Звянко наконец выдохнул из себя застрявшую в горле обиду:

– Как же не думать о купцах и торговцах. Это ты построил себе хоромы в детинце и знать ничего не хочешь о людях, кроме своего ратного дела. А я не хочу, чтоб горожане в спину мне проклятья слали да вслед мне плевали.

Боярин остановился и посмотрел внимательно в полные гнева глаза воеводы, готового яростно отстаивать свою правду жизни.

– Знаешь, Звянко, а ты прав, – вдруг неожиданно ласково заговорил Лют, – у каждого своя жизнь и своя правда. Мы не понимаем купцов, а они не понимают нас, и еще неизвестно, за кем больше настоящей правды.

– Конечно же, их можно понять, – радостно согласился воевода.

– Да их нужно понять! – лукаво поддакнул Лют. – Ведь такие, как мы, всего лишь кровь проливают, в то время, как они, бедолаги, вино да мед попивают.

Воевода прикусил губу, но, несмотря на досаду, ратников все же исправно разослал вдоль берега присматривать за местными рыбаками. Рядом с ними остался лишь десяток воинов. Боярин оглядел придирчиво наспех собранных ополченцев и недовольно покачал головой. На княжескую дружину здесь даже не было намека, и встречать ромеев с таким сопровождением было нельзя. Он перевел взгляд на высокую надстройку на носу ромейского корабля, на которой даже с большого расстояния были видны блестящие в лучах восходящего солнца доспехи византийцев.

– Вот что, Звянко, – наконец Лют подвел итог увиденному, – ты побудь здесь на всякий случай маленько, а я схожу в город, приодену у себя этих воинов да соберу кого-нибудь из дружинников для встречи ромеев. Они не должны знать, что князя в городе нет.

– А что это ты тут взялся всем приказывать, – вдруг озлился воевода, – городское ополчение – это мои воины, и мне им приказывать. Может, это тебе лучше тут остаться, а я сам схожу в город.

– Хорошо, иди, – легко согласился Лют, – только не забудь этих ребят в доспехи нарядить да оружие дать им поприличней.

Хорошие запасные доспехи были в ромейском конце города, и где их брать сейчас, воевода просто не знал. Он скривился, как от зубной боли, почесал переносицу, и наконец, крякнув, произнес удрученным голосом довольно сложную и запутанную фразу, смысл которой сводился к тому, что он, Звянко, не против, если все-таки именно Лют пойдет в город и сделает то, что хотел сделать.

– То-то же! – боярин назидательно погрозил пальцем и, кликнув воинов, двинулся обратно в город.

Но уже через пару шагов он остановился и, повернувшись вполоборота, проговорил:

– Слышь, воевода, если ромеи явятся до того, как я успею вернуться, так ты скажи, что князь недалеко на охоте, а ты здесь вместо князя будешь.