Военный переворот - [21]

Шрифт
Интервал

Но уж раз дожидаться подобных времен
У меня, к сожалению, времени нет,
Я прошу вас сегодня, покуда мы тут
И ещё не покинули этот предел,
Хоть и время похабно, и цены растут,
И любовь иссякает, и круг поредел,
И поэтому в зубы не смотрят коню,
Даже если троянского дарят коня,
Но покуда ваш род не иссох на корню,
Я прошу вас сегодня не трогать меня.

* * *


Все эти мальчики, подпольщики и снобы,
Эстеты, умники, пижончики, щенки,
Их клубы тайные, трущобы и хрущобы,
Ночные сборища, подвалы, чердаки,
Все эти девочки, намазанные густо,
Авангардисточки, курящие взасос,
Все эти рыцари искусства для искусства,
Как бы в полете всю дорогу под откос,
Все эти рокеры, фанаты Кастанеды,
Жрецы Кортасара, курящие "Житан",
Все эти буки, что почитывали Веды,
И "Вехи" ветхие, и "Чайку Джонатан",
Все доморощенные Моррисоны эти,
Самосжигатели, богема, колдуны,
Томимы грезами об Индии, Тибете
И консультациями с фазами Луны,
Все эти вызовы устоям, пусть и шатким,
Все смертолюбие и к ближнему вражда,
Все их соития по лестничным площадкам,
Все их бездомие и лживая нужда,
Все эти мальчики, все девочки, все детство,
Бродяги, бездари, немытики, врали,
Что свинство крайнее и крайнее эстетство
Одной косичкою законно заплели,
Все эти скептики, бомжи-релятивисты,
Стилисты рубища, гурманчики гнилья,
С кем рядом правильны, бледны и неказисты
Казались прочие — такие, как хоть я,
И где теперь они? В какой теперь богине
Искать пытаются изъянов и прорех?
Иные замужем, иные на чужбине,
Иные вымерли — они честнее всех.
Одни состарились, вотще перебродили,
Минуя молодость, шагнув в убогий быт,
Другие — пленники семейственных идиллий,
Где Гессе выброшен и Борхес позабыт.
Их соблазнители, о коих здесь не пишем,
В элиту вылезли под хруст чужих костей
И моду делают, диктуя нуворишам,
Как нужно выглядеть и чем кормить гостей.
Где эти мальчики и девочки? Не слышно.
Их ночь волшебная сменилась скукой дня,
И ничегошеньки, о Господи, не вышло
Из них, презрительно глядевших на меня.
Се участь всякого поклонника распада,
Кто верит сумраку, кому противен свет,
Кому ни прочности, ни ясности не надо,
И что, ты рад, скажи? Ты рад, скажи? О нет,
Да нет же, Господи! Хотя с какою злобой
На них я пялился, подспудно к ним влеком,
И то, в чем виделся когда-то путь особый,
Сегодня кончилось банальным тупиком!
Ну что же, радуйся! Ты прав с твоею честной,
Серьезной службою, — со всем, на чем стоял.
А все же верилось, что некий неизвестный
Им выход виделся, какой-то смысл сиял!
Ан нету выхода. Ни в той судьбе, ни в этой.
Накрылась истина, в провал уводит нить.
Грешно завидовать бездомной и отпетой
Их доле сумрачной, грешней над ней трунить.
Где эти мальчики, где девочки? Ни рядом
Ни в отдалении. А все же и сейчас
Они, мне кажется, меня буравят взглядом,
Теперь с надеждою: хоть ты скажи за нас!
С них спроса нет уже. В холодном мире новом
Царит безвременье, молчит осенний свет,
А ты, измученный, лицом к лицу со словом
Один останешься за всех держать ответ.

MADE IN USA

All my life I used to live
In a certain way:
I have nothing to forgive,
Nothing to obey.
Overbeaten like a beef
I am still okay
Having nothing to receive
From a chief (that means a thief),
Nothing to betray.
This is all I could achieve
For a nasty pay
Of a total unbelief
Which I never could relieve
Even for a day.
Now seeing the results
I am happy to
Recommend it to adults
And to children, too.
I was going step by step
From a pleasant lie.
Poor catcher's lost his cap
Coming through the rye.
I was learning not to be.
Now I look at it
Just like one who's got TB
Or another shit.
One who knows his rest is brief,
One who goes away,
Looking at his handkerchief
In a great dismay.
Springfield, Ill.

* * *

Снился мне сон, будто все вы, любимые мной,
Медленно бродите в сумрачной комнате
странной,
Вдруг замирая, к стене прислоняясь спиной
Или уставясь в окно с перспективой туманной.
Плачете вы, и у каждой потеря своя,
Но и она — проявление общей печали,
Общей беды, о которой не ведаю я:
Как ни молил, ни расспрашивал — не отвечали.
Я то к одной, то к другой: расскажи, помогу!
Дергаю за руки, требую — нету ответа.
Ладно бы бросили что-то в ответ, как врагу,
Ладно бы злость запоздалая — нет, и не это:
Машете только рукой — отвяжись, говорят!
Только тебя не хватало… И снова по кругу
Бродят, уставив куда-то невидящий взгляд,
Плачут и что-то невнятное шепчут друг другу.
Сделать, бессильному, мне ничего не дано.
Жаркие, стыдные слезы мои бесполезны.
Хватит, исчезни! Не все ли тебе-то равно,
Что происходит: не можешь помочь,
так не лез бы!
Господи, Господи! Страшно ненужность свою
Чувствовать — рядом с чужой безысходной
тоскою!
Словно в единственных брюках приличных
стою
Где-то в метро, завлекая работой простою
Вот, мол, зайдите по адресу фирмы… Куда!
Мимо ползут многошумной змеею усталой,
Смотрят презрительно…
Как же мне страшно всегда
Было себя представлять продавцом-зазывалой,
Бедным торговцем ненужностью!
Впрочем, страшней
Мучить кого-нибудь, помощь свою предлагая
Ан бесполезно! Никто не нуждается в ней.
Жалость другая нужна и подмога другая.
Помню, мне под ноги смятый стакан подлетел,
Белый, из пластика, мусорным ветром несомый:
Мол, подними, пригожусь! — умолял,
шелестел,
Дай мне приют! — и кружился у ног,

Еще от автора Дмитрий Львович Быков
Июнь

Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…


Истребитель

«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.


Орфография

Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.


Девочка со спичками дает прикурить

Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.


Оправдание

Дмитрий Быков — одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и — постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» — его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы в особые лагеря, где выковывалась порода сверхлюдей — несгибаемых, неуязвимых, нечувствительных к жаре и холоду.


Сигналы

«История пропавшего в 2012 году и найденного год спустя самолета „Ан-2“, а также таинственные сигналы с него, оказавшиеся обычными помехами, дали мне толчок к сочинению этого романа, и глупо было бы от этого открещиваться. Некоторые из первых читателей заметили, что в „Сигналах“ прослеживается сходство с моим первым романом „Оправдание“. Очень может быть, поскольку герои обеих книг идут не зная куда, чтобы обрести не пойми что. Такой сюжет предоставляет наилучшие возможности для своеобразной инвентаризации страны, которую, кажется, не зазорно проводить раз в 15 лет».Дмитрий Быков.