Военный дневник (2014—2015) - [24]

Просквозили через поселок. Лавренко с одной БМП ушел налево, где у сепаров был блок. Как ротный там воевал, я не видел. По рассказам, расстрелял весь БК, но из боя не вышел: пошел давить минометную батарею. Танк Лавренко не вернулся: пацаны погибли.

О гибели их много чего говорили, и что гранатой себя подорвали, чтобы в плен не сдаваться, и еще разное… Саня Мамалуй рассказывал: уже в сентябре прикрывал он встречу комбрига с противником (по обмену пленными). Сепар из батальона «Восток» (позывной «Майор») был 21 июля в том бою. Комбриг спросил:

— Как погиб мой «семьдесят первый»?

— Его зажгли гранатометчики. Танк шел по дороге, танк горел, а пулемет стрелял… — ответил сепар.

Что правда, что нет — не знаю. Главное одно: экипаж Лавренко погиб, до конца исполнив свой долг.

…Танк ротного ушел по дороге влево, а мы двинулись направо, на Первомайское. Потом комбат с одной БМПшкой и двумя танками выдвинулся южнее, на левый край Первомайского. Там у сепаров были какие-то склады, комбат пошел их громить.

Я с двумя танками и одной БМП продолжал движение по дороге. Карта у нас была слабенькая, спутниковая. На ней, справа от дороги, была обозначена посадка. С командиром взвода мотострелков мы договорились, что у этой посадки они выскочат на правый фланг и будут двигаться справа от дороги.

Едем-едем — посадки нет. Вместо нее здание и хоздвор фирмы, торгующей тракторами, а дальше какой-то промышленный недострой.

Уже показался впереди виадук, где сепары. Я выстрелил — попал в мостовой настил, потом еще несколько выстрелов дал под мост. Там загорелось.

С мотострелками связи нет. Со вторым танком тоже — ТПУ-шки отказали. Мотострелки, видимо, решили, что мои выстрелы — это сигнал, ссыпались с БМП.

Я веду огонь, второй мой танк, «восемнашка», не стреляет. Потом узнал — отказал у него механизм заряжания. Кстати, в танке Ротного он тоже отказал, но тот ведь танкист матерый — организовал, вручную заряжались, хотя, конечно, темп стрельбы — никакой. Так «восемнашка» до своей гибели ни разу из пушки и не выстрелила…

В танке, чтоб вы понимали, — жара, гарь, ни черта из него под броней не видно. Связи — ёк!

Высунулся по пояс из башни, смотрю: ё-мое! Мотострелок лежит убитый, в стороне еще два лежат! «Восемнашке» ору, руками вожу:

— Выдвинься вправо-вперед, прикрой правый фланг!

Танк начал выдвигаться, и тут в нас прилетело.

Граната из РПГ ударила в башню, сантиметрах в сорока ниже меня. К счастью, прошла по касательной: сорвала пару коробок активной брони и разбила ящик с патронами.

Я свалился в башню и «потух».

Очнулся почти сразу же: в ушах звон, голова раскалывается, а рот полон каких-то железячек. Я отплевываться — а это осколки патронов, которые граната разнесла: гильз там, рубашек пулевых… Чего только на войне не бывает: глаза-лицо целы, а рот полон этой фигни.

НСВТ мой «клина словил» — патрон застрял, потом, после всего, еле-еле монтировкой выбили.

— Поздравляю, пацаны! — говорю экипажу. — Первая п…дюлина прилетела!

С БК беда: осколочно-фугасные все у нас вышли, осталось пяток бронебойных.

Тут опять — бум! Что-то прилетело в корму. Под броню пошел дым. Дышать нечем, тошнит. Огнетушителей нету. Скомандовал экипажу покинуть машину.

Моторный отсек дымит, тушить нечем. Бегу к мотострелкам, они в окопчике. Комвзвода мотострелков раненый сидит.

Второй мой танк, «восемнашка», неожиданно рванул вперед, в само Первомайское. Там его и зажгли. Заполыхал танчик, но пацаны успели выпрыгнуть, спрятались во дворах.

Ну, организовал под мостом, под виадуком этим, оборону, какую-никакую. Флаг сепарский сорвать приказал, к е…ой матери. Кругом автоматы валяются сепарские, радейки — так драпанули, что аж тапки поотлетали. Танк — сила…

«Бэха» наша подошла, но не стреляла. Побежал я вытаскивать убитых. Одного паренька притащил, Женю Юденко. 20 лет ему было. Наповал, в шею… Потом гляжу, в окопчике еще лежит, раненый. Вытащил. Под ним второй — Вова Полешко, с огромной дыркой в ноге. Вытащил. Третий! Та ёлки, сколько вас?! Смотрю, а там, под низом — Лешка Геер лежит, улыбается, подраненный, но живой.

Я «бэхе» кричу:

— Подъезжай, прикроешь! Сейчас загрузим раненых-убитых, повезешь на аэропорт!

БМП подтянулась, стала поперек дороги. Я уже подзадолбался, дыхалка-то не та уже: и возраст, и Афган… Говорю мотострелкам:

— Давайте, подтягивайте свои яйца, раненых тягайте! Люди-то тяжелые…

И тут в БМП-шке закрываются задние люки и она — хренак! Уехала!

Я ох…ел! Куда, сука, а раненые?! Капец, один танк дымит, второй горит, а единственная броня и пушка — укатили!

Кто-то из мотострелков, кажется, Коля Тугушев, «Матрос», бежит рядом, по броне прикладом колотит, но где там…

В паре сотен метров от нас «бэха» приостановилась, на нее из посадки запрыгнули еще какие-то мотострелки — и вся это п. добратия окончательно умотала.

Остались у моста семеро мотострелков — харьковчан и днепропетровцев, я с экипажем, ну, и раненые. Короче, вырисовывается жопа.

Потом, после всего, я механа с той БМПшки за шкварник:

— Ты что ж, гад, творишь?!

Он мне:

— А что я?! Комвзвода сел, раненый, приказал уходить!

Такие дела. Еще бы минут пять выдержки да стойкости, и вместо бесчестья — слава…