Военные воспоминания - [73]

Так что для нас это событие было не из рядовых. Наконец-то на третьем году войны у нас появилось прикрытие с воздуха. Кончилось безнаказанное издевательство немецких летчиков над нами.

Противник не смирился с потерей высот и 8 октября вновь перешел в наступление на деревню Глушец. Но атаки были отбиты, и на поле боя осталось много трупов.

Видя, что их попытки ликвидировать плацдарм безуспешны, немцы стали усиленно укреплять свою оборону. А к нам на плацдарм прибывало пополнение. С наступлением темноты прибыла колонна солдат в гражданской одежде и с мешочками разных цветов за плечами. Вооружение - винтовка на троих. Это были мобилизованные на только что освобожденной территории Черниговской области.

На оккупированной территории Украины и, в частности, в Черниговской области, где в 1941 году замкнулось кольцо окружения Юго-западного фронта, осталось много окруженцев. После освобождения области все они сразу же были мобилизованы, но, как выяснилось, не для пополнения рот и батарей действующей армии, где каждый солдат был на вес золота и комплект рот часто составлял не более 10%, а, вероятно, для наказания. Страшное поражение нашей армии в 1941 году ставилось в вину не главному командованию, а простым солдатам и офицерам.

В нашей среде кем-то распускались слухи, что это все предатели Родины. Что в то время, пока мы воевали, они отсиживались в немецком тылу, пили водку, ели сало и спали в теплых постелях с бабами. Они бросили оружие, пусть теперь добудут его в бою. На рассвете, как всегда, началась атака, без артподготовки. Почти безоружных людей подняли в атаку на хорошо укрепленный рубеж обороны противника. Немцы, находившиеся в окопах и блиндажах, безнаказанно убивали ни в чем не повинных людей.

Огонь был настолько плотным, что за несколько минут была убита основная масса атакующих. Остальных прикончила артиллерия и минометы. Живым с поля боя не вышел никто. Того, кто отдал этот нечеловеческий приказ, думаю, это устраивало. Некому будет рассказать о диких (так и хочется написать звериных) нравах тех, кому полагалось быть заботливыми отцами вверенных им людей. И расчет был сделан, видимо, правильно. Прошло столько времени, и никто из историков и мемуаристов об этих зверствах так и не написал. Или может быть, я ошибаюсь и мне в руки не попал такой материал?

В нашей среде по данному событию бытовали разные мнения. Одни обвиняли убитых в предательстве и говорили, что они другого и не достойны. Другие помалкивали, зная, что высказывать свое собственное мнение, противоположное официальному, весьма опасно.

Лично у меня здесь произошло очень неприятное событие. Наш наблюдательный пункт уже находился за рекой Старицей. Взвод занял небольшую, оставленную в немецких окопах землянку, перекрытием которой служило дверное полотно. На наблюдательный пункт, где я находился, прибежал взволнованный красноармеец Чистопольский и сказал, что землянка наша разрушена какими-то тремя солдатами с офицером. Более того, засыпаны были оптические приборы, планшеты и одежда. На мой вопрос: «Вы что же, отстоять не могли?» он сказал, что офицер их не послушал, приказал солдатам разобрать перекрытие и забрать дверь. Увидев засыпанное землей взводное имущество, я бросился догонять несущих дверь солдат и сопровождавшего их мужчину в офицерской форме без погон.

На мое требование вернуть дверь на место, офицер, а это, как выяснилось позже, был начальник штаба батальона, выхватил из кобуры пистолет и направил его на меня, угрожая расправой. Не думая о последствиях, я схватил у одного из своих подбежавших солдат… и ударом по руке выбил у офицера пистолет. В это время мои ребята без сопротивления забрали у красноармейцев дверь. Ушел, подобрав пистолет, и офицер.

Казалось, конфликт был исчерпан. Но нет. В тот же день меня вызвал комиссар дивизиона майор Кавицкий. Спросил о существе произошедшего и сказал, что по команде уже доложено командиру дивизии, полковнику Мальцеву об избиении сержантом офицера и тот распорядился передать материал в прокуратуру. Я себя виноватым не считал и по своей наивности ничуть не испугался. Кавицкий же трактовал это дело более серьезно. Он сказал, что если командиру дивизиона, а он уже этим занимается, замять дело до поступления материала в прокуратуру не удастся и оно попадет в трибунал, то можно быть уверенным, что кончится все штрафным батальоном. К счастью, командиру полка, полковнику Авралеву удалось конфликт уладить.

15 октября дивизия перешла в наступление, заняла одну высоту и еще одну деревню, но упорное сопротивление противника вновь вынудило наступающих перейти к обороне. Через неделю, 23 октября дивизия опять возобновляет наступательные бои и занимает несколько населенных пунктов, в том числе, Старый и Новый Лутовой.

В этих боях погиб мой лучший товарищ, командир отделения разведроты 2-го дивизиона, старший сержант Сергей Киселев. С Сережей я познакомился еще задолго до службы в армии - в 1938 году. В то время я работал агентом по закупке сена для лагерей НКВД на строительстве дороги Москва-Минск. В одной из деревень когда-то Усмынского, а позднее Велижского района Смоленской области (теперь - Великолукского? района Псковской области), у меня прессовщиком сена работал Сережа, 16-летний паренек из семьи с трагической судьбой.