Военные специалисты на службе Республики Советов, 1917-1920 гг. - [14]
Известно так же, что 29 октября (11 ноября) в Петрограде произошел юнкерский мятеж, в задачу которого входили захват важнейших опорных пунктов Петрограда для содействия 3-му конному корпусу в овладении столицей. Предполагалось, что в мятеже примут участие юнкера ряда училищ (Павловского и Владимирского военных, Николаевского кавалерийского, Михайловского и Константиновского артиллерийских, Николаевского инженерного), ударники из дворца М.Ф. Кшесинской. Однако почти все они были своевременно разоружены (или нейтрализованы) и «активного участия в мятеже не приняли»[113]; в мятеже участвовали «около 800 юнкеров и ударников, разбросанных в различных частях города»[114] (предположим, что вместе с юнкерами и ударниками были положенные по штату офицеры). К 17 часам «значительная часть юнкеров разбежалась», оставшиеся были разоружены и отправлены в Петропавловскую крепость[115], многие из них вскоре выпущены. Фактически оказало сопротивление революционным войскам на протяжении нескольких часов лишь Владимирское военное училище. В нем по штату было 8 рот (из них 7-я и 8-я роты в мятеже не участвовали; из дислоцировавшихся в здании училища шести рот три (до 400 юнкеров) в мятеже также не участвовали, так как 9 октября половина юнкеров были выпущены в офицеры), 76 строевых офицеров (кроме положенных в роте по штату 4 младших офицеров, в годы войны к ним прикомандировали четырех помощников из окончивших училище прапорщиков) и 1 тыс. юнкеров. Потери последних составили до 200 человек[116]; остальные были арестованы, а затем освобождены.
В боях в Москве 27 октября — 1 ноября (9—14 ноября) наиболее активную роль играли Александровское и Алексеевское военные училища, насчитывавшие 2 тыс. юнкеров при 150 строевых офицерах. Однако в вооруженном выступлении на стороне городской думы и «Комитета общественной безопасности» приняло участие ограниченное число офицеров. Так, к 10 часам утра 27 октября (9 ноября) на плацу Александровского военного училища «собралось несколько сот юнкеров и очень мало офицеров. Среди училищных офицеров оказались подавшие рапорта о болезни, а то и просто не явившиеся без указания причин»[117]. Не оправдались надежды и на присоединение к вооруженному выступлению хотя бы части офицеров из нескольких десятков тысяч, находившихся к этому времени в Москве. «Офицеров откликнулось мало — необходим был приказ от авторитетного возглавления, чтобы поднять эту массу», но генерал А.А. Брусилов отказался стать во главе вооруженного выступления, не проявили в этом отношении инициативу и другие находившиеся в Москве известные военачальники[118]. Что же касается шести московских школ прапорщиков, то в вооруженном выступлении приняли, и то ограниченно, участие лишь юнкера 2-й школы; юнкера же остальных школ, как, например, 6-й, расположенной в Кремле и укомплектованной подпрапорщиками-фронтовиками, объявили «нейтралитет», а юнкера расположенной около Смоленского рынка 4-й школы вообще оставались в своих казармах.
Таким образом, из находившихся в двух столицах нескольких десятков тысяч офицеров против Октябрьской революции сразу же выступили максимум четыре сотни офицеров.
Сразу после побед Октября возникли три главных контрреволюционных очага на окраинах страны — на Дону, в Оренбуржье и Забайкалье. Почти все строевые части Донского, Оренбургского и Забайкальского казачьих войск находились в Действующей армии, некоторые полки — в Петрограде и Москве. На территории же указанных казачьих войск с началом мировой войны оставалось лишь внутреннее военное и местное управление, в котором было всего 97 офицеров (из них в Донском — 48, Оренбургском — 28 и Забайкальском — 21)[119], не считая состоявших в отставке, раненых и выздоравливавших, находившихся в отпуске и т. д. Об ограниченном числе строевых офицеров, в частности на Дону, свидетельствует тот факт, что Каледин, начав мятеж 25 октября (7 ноября), сумел выделить для поддержки вооруженного восстания юнкеров в Москве всего бригаду 7-й Донской казачьей дивизии (21-й и 41-й Донские казачьи полки) с 15-й Донской казачьей батареей[120]. Однако, получив известия о подавлении мятежей Керенского — Краснова и юнкерских в столицах, Каледин отменил даже этот свой приказ. Вооруженные же выступления части оренбургского казачества во главе с войсковым старшиной А.И. Дутовым и отряда забайкальских казаков, возглавляемого есаулом Г.М. Семеновым, как известно, были сравнительно легко пресечены революционными войсками.
Наиболее серьезный очаг контрреволюции возник в начале ноября на Дону, куда из Действующей армии, различных городов (прежде всего Петрограда и Москвы) устремилось значительное число офицеров. Ядро этого офицерства составили изгнанные из Действующей армии и запасных полков корниловцы и другие контрреволюционно настроенные элементы. Они видели выход из создавшегося положения только в установлении военной диктатуры, чтобы «огнем и мечом» подавить в стране революцию. Нельзя, однако, сбрасывать со счетов то, что среди этих офицеров были и такие, которые не принимали активного участия в корниловском мятеже, не изгонялись солдатами из частей и т. д., а оказались на Дону в силу других обстоятельств.
