Военные приключения. Выпуск 7 - [51]

— Все под завязку.

— Тогда — в… — майор замялся, видено, перед слог «пропасть» и сказал просто: — Тогда вниз.

— Не дам! — Старший лейтенант выскочил на дорогу, стал перед завалившимся «Уралом». С насыпи, оттолкнув десантников, к нему скатился Юрка, стал рядом. Что он знал, майор, про этот рейс? Что он знал про Юркину машину? Про самого Юрку и старшего лейтенанта?..

Пять дней назад для них афганская война уже было закончилась, их уже встречали в Термезе цветами и музыкой. И уже плакала от счастья и горя Юркина мать, похоронившая в 85–м старшего сына и боявшаяся теперь оторваться от живого младшего. И уже тогда, глядя на нее, дал себе слово старший лейтенант найти того остолопа военкома, что вслед за погибшим отправил из этой же семьи в Афган еще одного солдата. И поводить его мордой по военкомовскому столу, и отдать ему Юркин «смертничек» — зашитый на всякий случай в рукав куртки патрон. И сам, веруя, что нужен и дорог кому–то, отбил Юле телеграмму! «Вышел. Все нормально. Жди». И не успел вернуться из Термеза в «отстойник» — отведенное для их батальона место в степи, где автомобилисты приводили себя в порядок, на «уазике» подвезли почту и ему ответную телеграмму: «Вылетаю к тебе сегодня. Юля».

Он успел ее встретить, приподнял, закружил — легкую, пушистую из–за огромных ресниц свою Юльку, а от штабной палатки уже бежал посыльный:

— Товарищ старший лейтенант, вас командир. И, уже что–то зная, виновато отвел глаза. Только, словно оправдываясь, добавил: — Срочно.

— Все срочное, Юленька, кончилось в Афгане, — отпустив солдата, шепнул на ухо невесте старший лейтенант. Юля подняла плечико: она очень боялась щекотки, особенно когда он целовал ее две родинки под левым ухом. — Я только узнаю, что там стряслось, и мигом обратно.

Уже чувствовал, что «мигом» вряд ли получится, но тем не менее лихо откинул полог палатки, представился:

— Старший лейтенант Верховодов, по вашему приказанию.

— Присаживайся, Костя, — по тому, что командир назвал его по имени и при этом отвел взгляд, якобы занявшись картой, старший лейтенант окончательно понял: его сейчас оторвут от Юльки, бросят черт–те куда. «Но почему именно меня? Откажусь!» — еще ничего не зная, тем не менее взорвался и определился Верховодов. И потому остался стоять, чтобы не быть обязанным комбату даже за предложенный табурет.

Тот понял все и начал разведку:

— К тебе приехали? Встретил?

«Господи, да что здесь нервы трепать, бросаемся сразу на амбразуру», — подумал и сказал:

— Я должен куда–то убыть?

— Да, — майор наконец принял вызов и впервые пристально посмотрел на Верховодова. — Туда. Обратно. За речку.

Он сказал эти три слова, все три означающие Афганистан, и с каким–то облегчением вздохнул. И Верховодов понял, как нелегко дались они комбату. Но все равно, при чем здесь он, Костя, с какой стати? К нему Юля при…

— В Кабуле начался голод, Костя. — Майор сам сел на табурет, облокотился на раздвижной столик. А взгляд — взгляд опять мимо старшего лейтенанта. «Откажусь. Если спросит согласие — откажусь. Он сам чувствует, что не прав по отношению ко мне. Все, откажусь!»

— Принято решение оказать дополнительную помощь Афганистану. Самолеты уже в воздухе, сегодня вечером должны выйти и первые автоколонны с мукой. От нас — ты…

Гордость и обида — между ними разрывалась душа Кости Верховодова. Узнав, что надо ехать туда, понял сразу: отказаться не сможет. Туда отказываются ехать только по одной причине — по трусости. За два же года службы в Афгане он ни разу не праздновал труса. По крайней мере, никто не мог его в этом упрекнуть. Костя не имел в виду те сомнения, переживания, что творились в его душе перед каждым выездом в рейс, — это его личное. Он брал итог, который всегда был неизменен и который его ребята окрестили то ли уважительно, то ли по–мальчишески самодовольно: «Съездить еще раз на войну». И если комбат выбрал его именно сейчас, когда па половине пути уже нет наших войск, — что ж, он, Костя, не прочь расправить плечи.

Но если бы это было до вывода, до того, как отзвучали для его солдат фанфары. Ведь они уже увидели, как кончаются войны. Они уже хлебнули мирной службы, а это пьянит и расслабляет сильнее любого тепла после стужи. Не нужно было тогда им ничего говорить, поздравлять не нужно было их с возвращением. Как теперь вернуть им то, что было в Афгане в что необходимо для Афгана — боевую настороженность. Упорство как вернуть? Да что это — как объяснить людям, оставшимся в живых, что надо опять ехать под мины? Он, Костя Верховодов, таких слов не знает. Да и с ним самим вот так, наотмашь…

— Сопровождение? — машинально, помимо своего согласия на рейс, спросил старший лейтенант и тут же разозлился на себя: чего лезешь, молчи!

— Семь бронетранспортеров, рассчитывайте на поддержку с воздуха. Сухпай — ориентировочно на шесть суток. Боеприпасы — сколько посчитаешь нужным. Связь, медицина, горючее — через начштаба. Особое внимание — крепежке груза, сам видел, что творится на Саланге.

Даже в этот момент можно было еще отказаться, еще можно было найти тысячу причин или в конечном итоге просто возмутиться, тем более, что батальон вот–вот должен расформировываться и Костя, кстати, единственный, кто уезжал служить в Забайкалье. Пусть бы посылали тех, кто заменяется в Московский округ…