Военные приключения. Выпуск 6 - [35]

— В толк не возьму, зачем ему понадобилось называться моим именем? — бормочу я. — Он мог назвать любое другое…

— Есть такая категория людей, любящих риск, решительных, самонадеянных, дерзких, — раздумчиво произносит шеф. — Сознание собственного превосходства в них сильнее элементарной осторожности: вот он я, здесь, кручу вами, как хочу, а попробуй возьми! Между прочим при всей внешней уязвимости его действий, рисковал он немногим. Его не было в нашей схеме. Не бы-ло! И он это знал. Если бы ты не обратил внимания на некоторые странности в поведении Морозовой, — ловлю адресованный мне испытующий взгляд и отчаянно стараюсь не покраснеть, — не было бы и сегодняшнего разговора. К сожалению, брать Никитина пока нельзя: знакомство с Морозовой и странная манера выдавать себя за другого — это еще не улики. Спросить бы Морозову…

— Дня через два-три, — говорю я, делая вид, что рассматриваю фотографии.

— Надо спешить, чует мое сердце. Хотелось бы знать, для чего ему понадобился весь этот маскарад с контейнером?

Ответ на этот вопрос из разряда тех, которые одним махом ставят все точки над всеми «ï».

— Он искал Зазроева, — предполагаю я.

Мы уклонились в сторону от опасной темы, и теперь я могу наконец отвлечься от фотографии.

— Допустим. А зачем? Как думаешь, где Никитин может быть сейчас?

Где может — этого я не знаю. Говорю, где должен.

— Ты проверял?

— Я послал запрос.

Наш разговор окончен. Шеф встает и направляется к выходу из кинозала. Его походка лишена обычной живости, ступает он с усилием, тяжело, как человек, который прошагал многие десятки километров по бездорожью и обнаружил, что искомый дядюшка совершенно неожиданно съехал в неизвестном направлении, а на месте родимого села стоит большой металлургический завод. Я хорошо понимаю его состояние, ибо шагали мы вместе. У двери он останавливается и, повернувшись ко мне, произносит отеческим тоном:

— Будь осторожен. Это опасный противник, Виктор!

26

Место действия — поросшие лесом отроги гор. Слева внизу — село в несколько десятков изб. Справа на вершине пригорка — стоящая особняком добротно срубленная пятистенка. На пригорок с усилием взбирается толстый человек средних лет, в милицейской форме с погонами лейтенанта. Это — здешний участковый. Ходьба по сильно пересеченной местности явно не соответствует его комплекции и наклонностям, потому теплый погожий день не радует лейтенанта.

Достигнув забора, окружающего пятистенку, участковый останавливается и, с удовольствием привалившись к калитке, в течение нескольких минут приводит свое дыхание в норму.

За забором могучего сложения мужик, как перышком, ворочает вилами, нанизывая за раз огромные, величиной со средних размеров стог, охапки сена. Он не видит, а скорее, подчеркнуто не замечает гостя. Это — хозяин пятистенки, бобыль-охотник и по некоторым неподтвержденным сведениям — браконьер.

— Здорово, Николай Филимонович! — собрав достаточные для разговора вилы, приветствует его лейтенант.

Мужик прерывает свое занятие.

— А, участковый. Здорово, — степенно отвечает он.

Участковый достает носовой платок и обтирает побагровевшее от движения в гору лицо.

— Как живешь-можешь? — любопытствует он.

— Да уж могу, не сомневайся, — размашисто произносит хозяин. — Ты что, с делом каким аль мимо шел?

Вопрос задан так, по инерции, или про участкового известно, что он никогда не появляется просто так.

— Давненько я тебя не видел, — уклончиво отвечает лейтенант. — В дом пригласишь, может? Печет нынче, спасу нет!

— Печет, — сочувственно соглашается хозяин. — Заходи — гостем будешь.

Участковый проникает за забор, а потом следом за хозяином — в дом. В просторной горнице гость не без любопытства оглядывается.

— Ты бы, Николай Филимонович, чаю предложил, — говорит он. — А то в горле с самого утра сохнет.

— Это можно, — с охотой соглашается хозяин. — А ты, Петр Никитич, садись. Садись! Ноги небось гудят?

— Гудят. Гудят, родимые…

Лейтенант садится за массивный дубовый стол. Умиротворенно следит за тем, как хозяин хлопочет у самовара. В следующую минуту некий тревожащий запах заставляет участкового помрачнеть.

— Жареным пахнет, — констатирует он. — Медвежатинкой пробавляешься?

— Какое там… — машет рукой хозяин.

Он остался спокоен.

— А ты от ответа не отвлекайся. Не отвлекайся! — настаивает лейтенант. — Есть сведения!

— Нет у тебя никаких сведений, — добродушно отвечает хозяин. — Нетути! Потому, как были бы, давно б ты меня в кутузку упек.

Чай участковый пьет вприкуску, с наслаждением прихлебывая из блюдца.

— Люди сказывают, неизвестный человек в тайге появился, — между вторым и третьим стаканами заявляет он.

— Тайга большая — кого только не встретишь, — резонно замечает хозяин.

— Так-то оно так. — Участковый отодвигает блюдце и переходит к делу, ради которого он, собственно, и пожаловал. — К тебе, говорят, сродственник недавно приезжал?

— Приезжал, — пожимает плечами хозяин. — Племяш из Москвы.

— Ну, и где ж он теперь?

— Ружьишко взял, в тайгу подался.

— Давно?

— Недели две.

— Ну, а ежели с ним что случится? — беспокоится лейтенант. — Кто будет отвечать? Я буду отвечать!

— Да ты не волнуйся, Петр Никитин. Не волнуйся! — успокаивает его хозяин. — Парень он опытный, в наших краях — не впервой. Батька его, брательник мой, знаешь какой мужик был? Промысловик!.. Все честь по чести — охотничий билет имеется, лицензия на отстрел лося…