Военные приключения. Выпуск 3 - [60]

— Живой он, дышит. — Нюся склонилась над солдатом, шептала ему ласковые, ободряющие слова.

— Я его быстро к нашим доставлю. Нельзя за вами тащить, замерзнет…

Легко сказать, доставлю. Ей, малышке, громадного Васю и с места трудно сдвинуть. Я скользнул взглядом по напряженным лицам, кого выделить Нюсе в помощь? Левона? От него пользы в этом деле немного. Все возьмет на себя. Вначале погорячится, а потом выбьется из сил. Как бы не пришлось Нюсе в конце пути волочь двоих…

— Рядовой Челидзе, вместе с санинструктором доставите раненого.

— Почему я? — возмутился Гурам.

— Не надо, я сама, — в ту же секунду возразила Нюся. — Вас и так мало.

Но приказы командиру менять негоже. Я передал Гураму планшет с картой:

— Доложите Гаевому обстановку. Скажите: пусть ждут нас завтра… с «языком».

Нюся не стала прощаться с Левоном. Лишь издали посмотрела на него долгим взглядом и взялась за край плащ-палатки, на которую уложили раненого.

— Лес шумит, — вдруг ясно, отчетливо в бреду сказал Вася. — Слышь, тайга говорит…

8

В сером небе, где-то вдали, над четким профилем гор, взлетели ракеты. Потом еще… О чем-то переговаривались немецкие посты. Мы лежали, зарывшись в еще не замутненный снег. Уже рассвело, и неподалеку стало заметно темное пятно. Я дал знак Левону и Федулову оставаться на месте, а сам вместе с Ашотом подполз поближе. Вдруг пятно качнулось. Из-за отворившейся двери блиндажа, окутанный клубами пара, вывалился здоровенный немец и саперной лопаткой начал расчищать тропинку, спокойно насвистывая песенку «Розамунда».

До немца было всего несколько шагов, и он все сокращал расстояние. Вот между нами осталась лишь узенькая снежная перемычка. Миг — и на полуслове оборвалась песенка. Дежурный торчал головою в сугробе. Ашот метнулся по снежному коридору, перерезал финкой красный телефонный провод, тянувшийся к другим блиндажам.

В землянку мы ворвались так стремительно, что обитатели не успели подхватиться с нар. Я полоснул автоматной очередью. Ашот быстро и точно работал финкой. Когда дело дошло до последнего, крупного, белобрысого обер-лейтенанта, Ашот бросился на него плашмя. Прижал к камням и стал засовывать в рот тряпку. Я скрутил руки немца веревкой, и мы потащили «языка» по снежному коридору туда, где притаились свои.

— Когти рвать пора отсюда. — Федулов кивнул головой в сторону другого блиндажа, где из проталины вылез дежурный и уставился недоуменно на распахнутую дверь «нашего» блиндажа.

Держа обер-лейтенанта «на поводке», мы заскользили вниз по леднику.

Конечно, наш визит не прошел незамеченным. Там, у блиндажей, послышались выстрелы, команды. Собиралась погоня. А нам пути дальше не было… Впереди зияла широкая расщелина — верная смерть глубиной в несколько десятков метров. Ни обойти, ни перепрыгнуть.

Ребята начали готовить автоматы к бою. Лишь Ашот все время заглядывал в пропасть.

— Прыгать надо, — сказал он вдруг, — там снегу свежего много, мягко.

Немцы приближались.

— Прыгать надо, — повторил Ашот, — я буду первый, попробую. — Он подобрался к самому краю выступа, потом обернулся. — Только не делай из себя камень. Так, — он раскинул руки, — как лист, спокойно лети.

И, вздохнув, шагнул в пропасть.

Мы напряженно смотрели вниз. Вот из белой перины снега вынырнула и закопошилась фигурка. Теперь можно рискнуть и остальным.

Пленный попятился от расщелины, всем своим видом показывая, что прыгать не собирается.

— Вяжи, ко мне его вяжи, — приказал я Левону.

Как обер ни сопротивлялся, мы подтащили его к краю.

— Теперь толкайте, ну, раз, два…

На счет «три» мы оба полетели в бездну, плюхнулись в снежную перину. Конечно, она была не столь мягкой, как казалось. Я и пленный какое-то время барахтались в белой массе, потом вынырнули. И я отвязал от себя обер-лейтенанта. Куда ему теперь деваться…

А наверху происходило вот что.

Левон посмотрел вниз и нерешительно отступил. В глазах его поплыло от высоты, от сверкающего снега, а может быть, и от страха. Обернувшись, он увидел, что немецкие лыжники молча окружают его и Федулова, неторопливо, без выстрела. Федулов неожиданно шагнул им навстречу, подняв руки.

— Федулов, — крикнул Левон, — ты что, Федулов!

Тот повернулся, прошипел яростно:

— Прыгай, салага! — А сам сделал еще шаг по направлению к немцам.

— Федулов, давай вместе! — Левон не хотел, не мог поверить в то, что видел.

— Да шевелись скорее! — нетерпеливо крикнул тот.

— Славик! Не надо в плен, а то я… стрелять буду!

— Ах ты, мамина дочка! Сигай, кому сказали! — заорал Федулов, и только тут Левон заметил зажатую в варежке гранату. Короткое движение — и граната полетела в преследователей. Раздался взрыв, крики немцев. Федулов метнулся назад, сбил Левона своим телом, одновременно с треском автоматных очередей. И оба полетели вниз.

…Мы ползли по узкой расщелине, волоча за собою оглушенного для лучшей транспортировки «языка». Выстрелы гремели позади: прыгать за нами немцы не решились.

Ветер задувал все сильнее, швыряя в лица снежные заряды. Мы уже давно выбрались из трещины, но ничего не видели впереди. Сбились с пути и не знали, куда идем… И как спасение, посланное судьбой, увидели вдруг у подножия горной гряды заброшенную пастушью хижину. Здесь можно было наконец спрятаться от метели, передохнуть.