Военные дневники люфтваффе - [163]

Второй «Ju-290» в ходе своего самого первого вылета попал под атаку истребителей «ЛаГГ». Хотя его пилоту, майору Вискрандту, удалось успешно посадить самолет, машина была настолько сильно повреждена, что ее пришлось отправить назад в Германию на ремонт.

И как последнее средство была сделана попытка использовать долгожданный четырехмоторный бомбардировщик «Не-177». Но и она была обречена на неудачу. Хотя в группе дальних бомбардировщиков I/KG 50 было более сорока таких машин, проходивших зимние испытания в Запорожье, было установлено, что пригодны для боевых действий лишь семь. Командир части майор Шиде привел их в Сталинград, но сам пропал без вести во время первого же боевого вылета.

Как транспортный самолет «Не-177» был в любом случае непригоден, потому что имел вместимость, немного превышающую способность значительно меньшего по размерам «Не-111». Точно так же он был практически неприменим для перевозки раненых. После гибели Шиде «Не-177» под командой капитана Генриха Шлоссера совершили тринадцать вылетов на бомбежку русского кольца под Сталинград, и без всякого вмешательства со стороны противника семь из них рухнули, объятые пламенем. Опять проявился эффект фатального «летающего фейерверка». Этот самолет явно был бесполезен как в качестве боевого оружия, так и в качестве перевозчика.

А «кондоры» все еще продолжали, как могли, снабжать сталинградский мешок боеприпасами, горючим и продовольствием. И они выполняли эту миссию до самого конца.

10 января 1943 года русские начали давно ожидавшееся главное наступление. Под ударами с юга и запада фронт германской обороны вогнулся внутрь. Утром 16 января пал Пи томник. В самый последний момент оттуда под огнем пехоты противника взлетели шесть «Штук» и шесть «Ме-109».

С начала декабря истребители-добровольцы из трех Gruppen JG 3 («Удет») были главной силой, защищавшей Питомник. Благодаря их неутомимой активности русские истребители и штурмовики не смогли помешать поступлению грузов или эвакуации 42 000 раненых. Ведомая капитаном Гермеротом, эскадрилья за это время одержала 130 побед, часто имея одновременно боеспособными лишь два-три самолета. В личном зачете наиболее успешным был сержант Курт Эбенер, сбивавший бронированные штурмовики «Ил-2» и истребители «МиГ-3» и «ЛаГГ-3», уже почти сравнявшиеся по качеству с германскими «Ме-109».

Когда 16 января шесть истребителей ускользнули от русских в Питомнике, им было приказано садиться в окруженном Сталинграде в Гумраке. Но этот аэродром был непригоден. Первый самолет перевернулся под порывом ветра; второй угодил в воронку от бомбы; третий, четвертый и пятый постигла та же судьба. Только последний летчик, старший лейтенант Лукаш, вовремя сделал вираж и улетел на запад. Его «Ме-109» оказался единственным, сумевшим спастись.

И теперь транспортникам приходилось садиться на усеянное обломками летное поле в Гумраке. Однако в тот же день группы «Ju-52» были вынуждены спешно оставить свою собственную базу в Сальске, оказавшуюся под угрозой потери. По указанию полковника Морцика, планировщика воздушного моста в Демянске в прошлую зиму, они стали садиться на кукурузное поле возле Зверева, лежавшего на пределе их диапазона. В течение двадцати четырех часов от русских бомбежек Морцик потерял пятьдесят два из них: двенадцать самолетов сгорели полностью, а сорок были повреждены.

Так что один удар следовал за другим. В тот же черный день 16 января фельдмаршал Эрхард Мильх сел в Таганроге в штабной поезд Рихтгофена с особыми полномочиями от Гитлера принять на себя командование и реорганизовать воздушный мост. Но что он мог сделать? Еще до его прибытия люфтваффе делало все возможное, чтобы спасти Сталинградскую армию. И не смогло, потому что задача была невыполнима с самого начала. А в Питомнике русские, захватив германское осветительное и сигнальное оборудование, устроили ловушку. Не один немецкий пилот поверил сигнализации и совершил посадку прямо у врага.

В самом Гумраке ситуация неуклонно ухудшалась. Его узкая взлетная полоса, окаймленная обломками и воронками, требовала крайнего умения и смелости при каждой посадке. В ночь с 18 на 19 января молодой лейтенант Ханс Гильберт сумел тут посадить свой тяжелый «кондор» в условиях видимости не более 50 метров. Хотя и был поврежден хвостовой костыль, он успешно выполнил приказ эвакуировать командующего танковыми войсками генерала Хубе. В тот же день командир III/KG 27 («Бельке») майор Тиль приземлился на «Не-111». Его послали как представителя VIII воздушного корпуса, чтобы докладывать о ситуации на неблагополучном аэродроме (в радиограммах 6-й армии он характеризовался как «пригодный к операциям днем и ночью»). Дело в том, что многие транспортники, не готовые к риску посадки, либо возвращались назад, либо просто сбрасывали бомбы-канистры. Печальный доклад Тиля говорит сам за себя:

«Аэродром легко можно заметить с высоты 1500–1800 метров благодаря укатанной полосе, обломкам и многочисленным воронкам от бомб и снарядов. Посадочный крест приземления занесен снегом. Как только моя машина остановилась, аэродром обстреляли десять вражеских истребителей, которые, однако, не опускались ниже 800–1000 метров из-за огня легкой зенитной артиллерии. Одновременно аэродром оказался под артиллерийским обстрелом. Только я выключил моторы, как мой самолет превратился в мишень для прицельной стрельбы. Все летное поле находится в зоне обстрела как тяжелых, так и средних пушек, расположенных, если судить по открытым позициям, в основном на юго-западе…