Военнопленные Халхин-Гола. История бойцов и командиров РККА, прошедших через японский плен - [7]

Во второй половине дня в сражение постепенно втянулись 16-й и 45-й танковые батальоны 11-й танковой бригады и 247-й автобронебатальон 7-й мотобронебригады. Все эти части понесли тяжелые потери, в том числе пленными. Механик-водитель 16-го отдельного танкового батальона отделенный командир Борис Евдокимов в ходе атаки позиций 26-го пехотного полка был вынужден покинуть горящий танк и с тяжелыми ожогами был взят в плен: «…меня самураи взяли, связали руки и ноги проволокой и закрутили газовцами…». Еще двое танкистов, механик-водитель младший комвзвод Федор Лукашек и башенный стрелок красноармеец Афанасий Гермашев входили в экипаж БТ-5 45-го отдельного танкового батальона. Их танк во время атаки батальоном японских позиций на горе Баин-Цаган, оторвавшись от своей роты, прорвался в глубину неприятельской обороны. Здесь он был обстрелян пулеметным огнем, на танке загорелись брезенты и шинели. Командир танка (имя его установить не удалось) предположительно покинул горящую машину и был убит вне танка, люк башни остался открытым. После этого прослуживший в армии менее года красноармеец Гермашев остался фактическим командиром танка и начальником старшего по званию механика-водителя Лукашека, однако реально ситуацию он контролировать не мог. Лукашек задним ходом загнал танк в старицу реки Халхин-Гол, где он забуксовал и заглох; механик-водитель считал что он таким образом спас машину от захвата противником в исправном состоянии. Экипаж был взят в плен и немедленно сильно избит японцами, по свидетельству Федора Лукашека «Когда самураи вытащили из танка башенного стрелка Гермашева, после меня, то стали издеваться над ним, связали руки проволокой и ею же связали глотку так, что Гермашев не был даже в сознании. Самураи вместо воды сыпали в рот и в глаза песок, Гермагиев был весь синий от самурайского издевательства». Судя по имеющимся данным о расположении японских частей на Баин-Цагане, Гермашев и Лукашек были взяты в плен в расположении 10-й роты 3-го батальона 64-го пехотного полка (командир роты капитан Готоо Тикаси).

В 14.50 японцев атаковал и 247-й автобронебатальон: «…не доходя полтора-два километра до переднего края обороны противника, командир батальона остановил батальон, с целью уточнить наблюдением расположение противника. В это же время к батальону подъехал комдив Жуков, приказав командиру батальона – выполнять задачу немедленно».[17] Во время атаки командирский бронеавтомобиль был подбит и загорелся, командир батальона майор Владимир Стрекалов получил сильные ожоги и в бессознательном состоянии был взят в плен.

Обследование поля боя после отхода японцев за Халхин-Гол показало, что несколько красноармейцев и командиров в ходе боя были взяты в плен, но убиты японцами после пленения. Так, из числа экипажей бронемашин 247-го отдельного автобронебатальона майора Стрекалова, были найдены трупы политрука Дмитрия Викторова, которому японцы «выкололи глаза, искололи штыками всю грудь», башенного стрелка красноармейца Григория Челомбитко, которого «положили на носилки, пронесли 100 метров, после чего отрубили голову», по другим данным – «замучили ударами в лицо и уже мертвому отрубили голову» и старшины Братовского, которого «изрезали тесаками до смерти».[18] В послевоенных интервью японцы, как правило, утверждали, что захваченных на Баин-Цагане пленных не убивали. Так, например Нисикава Масаюки, по состоянию на 3 июля 1939 года майор и командир 1-го батальона 72-го пехотного полка, рассказывал, что трое танкистов (рядовых или младших командиров), взятых его батальоном, были эвакуированы в тыл.[19] Тем не менее, ни один из танкистов, захваченных в расположении 1-го батальона 72-го пехотного полка, из плена не возвратился.

Несколько ранее переправы основных сил 23-ей пехотной дивизии через Халхин-Гол, 2 июля, в наступление на правом берегу перешел и «отряд Ясу-ока» (64-й пехотный полк, 3-й и 4-й танковые полки и 2-й батальон 28-го пехотного полка). Ему противостояли батальоны 149-го мотострелкового полка, 9-я мотобронебригада и 175-й моторизованный артиллерийский полк. Наиболее сильные удары вечера 2 июля и наступившей ночи пришлись по позициям 149-го полка, и расположенным в его боевых порядках батареям 175-го артиллерийского полка. В ходе боя несколько десятков красноармейцев этих полков отбились от своих отступивших подразделений. В течение следующих двух суток они, поодиночке и группами, бродили по степи, пытаясь выйти из расположения противника. Большинству это удалось, часть погибла в стычках с японцами и баргутами, но не менее 15 человек были пленены.

Злоключения одной из таких групп, состоявшей из пяти красноармейцев 149-го мотострелкового полка (Егора Валова, Тимофея Воронина, Ивана Давыдова, Ивана Клейменова и Мефодия Шияна), описал Тимофей Воронин:

«2 июля я попал в окружение японских самураев, нас окружили самурайские танки и ночью я отбился от своих и очутился с пятью человеками из пехоты. Всю ночь до рассвета искали выход к реке, но не могли найти и мы решили на день замаскироваться, ночью опять продвигаться. Дождались ночи и стали продвигаться, шли всю ночь, на рассвете впереди мы увидели самурайские машины, и мы решили опять замаскироваться и сидя в камыше решили продвигаться к своим, но нас заметил самурайский броневик и стал за нами наблюдать и мы все же [начали] продвигаться, но впереди себя заметили самураев. В одной лощине мы стали обсуждать в какую сторону продвигаться, но вдруг подошла японская машина и самураи набросились на нас, связали нам руки так, что руки вспухли, посадили в машину и везли в тыл, ширяли ногами».