Военно-морской флот Франции во Второй мировой войне - [52]
", "Le Terrible"
ПЛ "Archimede", "Arethuse", "Argo", "Atalante", "La Sultane", "La Vestale", "Le Centaur", "Perle"
Авизо "Annamite", "Cdt Bory", "Dumont D'Urville", "Gazelle", "La Boudeuse"
***
ЛК "Lorrian"
КРТ "Duquesne", "Suffren", "Tourville"
КРЛ "Duguay-Trouin"
ЭМ "Basque", "Forbin", "Le Fortune"
ПЛ "Protee"
***
АВ "Bearn"
КРЛ "iile Bertin", "Jeanne D'Arc"
Авизо "Ville D'Ys"
***
КРЛ "Lamotte-Picquet"**
Авизо "Amiral Charner"*, "Marne"*, "Tahure"*
ПЛ "Pegase"
***
Комментарии: жирным шрифтом выделены боеготовые корабли, простым — разоруженные.
* — корабли, затопленные своими экипажами,
** — корабли, потопленные союзниками
*** — корабли, захваченные войсками стран "оси".
ПРИЛОЖЕНИЕ 2
Смерть адмирала Дарлана
В четверг 24 декабря 1942 г. после полудня адмирал французского флота Франсуа Дарлан пал от пуль, выпущенных из револьвера молодым человеком — Фернаном Бонье де Ла Шапеллен. Он стрелял в него в кулуарах Летнего дворца в Алжире в штабе верховного комиссара Северной Африки.
"Дело" Дарлана одновременно и простое, и сложное. Для большинства объяснение является простым: адмирал вел двойную игру, вступая последовательно в переговоры то с одними, то с другими. Сначала с немцами, затем — с американцами. Американцы высадились в Северной Африке 8 ноября 1942 г., рассчитывая найти там ясную ситуацию и определенную политическую власть. Они не ожидали такой неразберихи. Они, в конце концов, согласились, чтобы положение там оказалось в руках человека Виши. А такой уже был и к тому же был начальником флота, которому подчинялись все военные. Американцы доставили в Алжир генерала Жиро. Они делали на него ставку и полагали, что он сгладит все трудности, но генерал полностью спасовал перед обстоятельствами и не сыграл никакой роли.
Даже те люди, которые знали Дарлана, вряд ли смогли бы нарисовать его правильный портрет, поскольку не испытывали к нему личных симпатий. Таким был генерал Спирс, представитель Черчилля, находившийся в июне 1940 г. во Франции. Он заявил, что несмотря на прочно установившуюся репутацию "морского политика", Дарлан скорее производил впечатление старого морского волка. "Его крупная солидная коренастая фигура, бритое красное лицо весьма способствовали этому образу. Когда он закуривал свою коротенькую трубочку, казалось, что он играл роль капитана увеселительного судна, на котором собралась пугливая публика". Так говорил Спирс, который не был снисходительным к французам. Правильнее было бы сказать, что он без сомнения польстил мнению, существовавшему об адмирале и постарался быть к нему снисходительным. Может быть репутация, которую Дарлану злобно создавали в Париже, была фальшивой или наполовину истинной, поскольку в то же время говорили, что он имел полное доверие у офицеров флота, "храбрых людей, которые не имели бы должного уважения к моряку, чей морской опыт ограничивался наблюдением течения Сены из окон министерства"…
Дарлан как-то рассказал Спирсу, что его предок был корсаром времен Революции. Отсюда генерал заключил, что для Дарлана англичане являются наследственными врагами более, чем для среднего офицера французского флота: "он всосал это с молоком своей кормилицы".
Таково было красочное мнение англичанина.
Теперь спросим американского посла Мерфи, чье мнение много мягче. Для него, как и для Спирса Дарлан вне сомнения был "адмиралом-политиком". Но именно благодаря ему в 1939 г. французский флот оказался сильнее, чем в любой момент его истории. Влияние адмирала на офицеров флота было настолько велико, что, как считал Мерфи, весь флот последовал бы за ним, если бы он решился нарушить перемирие по примеру де Голля. Но он считал, что Англия проиграла войну и посему нужно вести переговоры с триумфальной Германией. Вот почему нападение на французские корабли в Мерс-Эль-Кебире вызвало его возмущение, и ярость его не знала границ. На его глазах англичане не только уничтожили флот, в создание которого он вложил столько сил, но и оскорбили его, усомнившись в его слове. И это было действительно так. А Мерфи добавил, что адмирал был готов броситься в объятия Гитлера, так как он уже был не столько антинацистом, сколь "антиангличанином".
Имея мнение этих двух иностранцев, мы обсудим различные аспекты характера адмирала.
"Адмирал-политик" говорят и те, и другие. А что точно означает это выражение? Воспользовался ли он для своего продвижения и карьеры возможностью общения с членами кабинета министров? Свидетельствуют ли его действия, его слова об изворотливости, политиканстве, макиавеллизме?
Истина кажется более простой.
Он уроженец южного департамента Лот-э-Гаронн, откуда во времена третьей республики вышло немало политических деятелей. Он родился в городе Нерак — родине Армана Фалльера — большого злодея. Его отец — адвокат, избранный депутатом как раз тогда, когда этот Фалльер попал в Сенат. Затем он получил портфель хранителя печати в правительстве Мелина в 1896 г. Таким образом, Франсуа Дарлан принадлежал к семейству, где делали политику "левых", и он мог скорее сказать, что являлся адмиралом-республиканцем. Истинно то, что во многих умах военный-республиканец являлся человеком, "делавшим политику". Это многое объясняет, особенно в части его блестящего продвижения. В кабинетах министров, существовавших между 1900 и 1914 гг., а также во многих из тех, что были между двумя войнами, сформировался более радикальный оттенок, или левые республиканцы. Вполне понятно, что эти господа окружили себя друзьями. Сын депутата-республиканца, друг президента республики — хорошая строка в досье, которая много позже будет исследоваться другими друзьями. Молодому Дарлану протежировал Жорж Лейг, также родом из Лот-э-Гаронн, многократно бывший министром флота Третьей республики. Лейг нашел в своем земляке исключительно ценного сотрудника. Лейг был великим министром. Именно он и Франсуа Пьетри начали создавать для Франции те эскадры, командующим которыми позже стал Дарлан.
Слово «синто» составляют два иероглифа, которые переводятся как «путь богов». Впервые это слово было употреблено в 720 г. в императорской хронике «Нихонги» («Анналы Японии»), где было сказано: «Император верил в учение Будды и почитал путь богов». Выбор слова «путь» не случаен: в отличие от буддизма, христианства, даосизма и прочих религий, чтящих своих основателей и потому называемых по-японски словом «учение», синто никем и никогда не было создано. Это именно путь.Синто рассматривается неотрывно от японской истории, в большинстве его аспектов и проявлений — как в плане структуры, так и в плане исторических трансформаций, возникающих при взаимодействии с иными религиозными традициями.Японская мифология и божества ками, синтоистские святилища и мистика в синто, демоны и духи — обо всем этом увлекательно рассказывает А.
В Новгородских писцовых книгах 1498 г. впервые упоминается деревня Струги, которая дала название административному центру Струго-Красненского района Псковской области — посёлку городского типа Струги Красные. В то время существовала и деревня Холохино. В середине XIX в. основана железнодорожная станция Белая. В книге рассказывается об истории этих населённых пунктов от эпохи средневековья до нашего времени. Данное издание будет познавательно всем интересующимся историей родного края.
У каждого из нас есть пожилые родственники или знакомые, которые могут многое рассказать о прожитой жизни. И, наверное, некоторые из них иногда это делают. Но, к сожалению, лишь очень редко люди оставляют в письменной форме свои воспоминания о виденном и пережитом, безвозвратно уходящем в прошлое. Большинство носителей исторической информации в силу разнообразных обстоятельств даже и не пытается этого делать. Мы же зачастую просто забываем и не успеваем их об этом попросить.
Клиффорд Фауст, профессор университета Северной Каролины, всесторонне освещает историю установления торговых и дипломатических отношений двух великих империй после подписания Кяхтинского договора. Автор рассказывает, как действовали государственные монополии, какие товары считались стратегическими и как разрешение частной торговли повлияло на развитие Восточной Сибири и экономику государства в целом. Профессор Фауст отмечает, что русские торговцы обладали не только дальновидностью и деловой смёткой, но и знали особый подход, учитывающий национальные черты характера восточного человека, что, в необычайно сложных условиях ведения дел, позволяло неизменно получать прибыль и поддерживать дипломатические отношения как с коренным населением приграничья, так и с официальными властями Поднебесной.
Эта книга — первое в мировой науке монографическое исследование истории Астраханского ханства (1502–1556) — одного из государств, образовавшихся вследствие распада Золотой Орды. В результате всестороннего анализа русских, восточных (арабских, тюркских, персидских) и западных источников обоснована дата образования ханства, предложена хронология правления астраханских ханов. Особое внимание уделено истории взаимоотношений Астраханского ханства с Московским государством и Османской империей, рассказано о культуре ханства, экономике и социальном строе.
Яркой вспышкой кометы оказывается 1918 год для дальнейшей истории человечества. Одиннадцатое ноября 1918 года — не только последний день мировой войны, швырнувшей в пропасть весь старый порядок. Этот день — воплощение зародившихся надежд на лучшую жизнь. Вспыхнули новые возможности и новые мечты, и, подобно хвосту кометы, тянется за ними вереница картин и лиц. В книге известного немецкого историка Даниэля Шёнпфлуга (род. 1969) этот уникальный исторический момент воплощается в череде реальных судеб: Вирджиния Вулф, Гарри С.