Военно-морской флот Франции во Второй мировой войне - [46]
Начальником арсенала и технических служб был контр-адмирал Нувель де Ла Флеш.
Генеральным резидентом в Тунисе был вице-адмирал Эстева, находившийся в г. Тунисе. В ранние часы 8 ноября консул Соединенных Штатов сообщил ему о высадке союзников в Северной Африке, одновременно потребовав свободного прохода американских войск. С тем же самым он обратился и к бею Туниса. Эстева, в свою очередь, информировал генерала Баррэ — главного начальника сухопутных сил в Тунисе. Дерьен изложил план обороны на случай агрессии. В соответствии с ним в судоходном канале Бизерты были затоплены транспорта "Рубезьен" и "Морон". Однако это было проделано неудачно — остался двухсотметровый проход.
В 09:45 того же дня было получено сообщение из Виши, что маршал отдал приказ сопротивляться агрессорам. После этого затопили в канале де ла Гулетт транспорта "Крумир" и "Сен-Бертран". Сухопутные войска получили приказ: "Наш солдатский долг прост и ясен: выполнять приказ маршала". Вице-адмирал Эстева сообщил в Виши, что генерал Баррэ обеспечивает фронт в Тунисе и добавил: "Правительство может рассчитывать на него, он с достоинством выполнит свой долг". Вскоре генерал имел возможность показать, как здраво и с каким достоинством он его выполнил.
В полночь 9 ноября германское верховное командование через французскую делегацию при комиссии по перемирию в Висбадене довело до сведения французского правительства, что считает неизбежным размещением в Константине и Тунисе своих войск для оказания сопротивления вторжению американцев. Это было неизбежной реакцией, и очевидной ошибкой союзников было не предвидеть это. Может быть, они думали, что французы в Тунисе будут этому сопротивляться. Правительство Виши не имело никаких возможностей отвергнуть немецкий ультиматум и оповестила власти на местах. Вопрос о сопротивлении не стоял.
Утром два немецких офицера высадились на аэродроме Эль-Ауина. Прежде всего, они отправились в Сетив, откуда попытались вступить в контакт с адмиралом Дарланом, но тщетно. Адмирал Эстева и генерал Баррэ встретились с ними в г. Тунисе и потребовали от них отсрочить отправление войск, т. к. до сих пор еще не получили точных инструкций от своего правительства. Немцы не посчитались с этим. Непрерывно прибывали транспортные самолеты. К 15 часам в Эль-Ауина находились уже 50 Ju 52, 25 Ju 87, 23 Bf 109, 2 Ju 88 и 1 Ju 90.
Эти операции оказались достаточно важной причиной, чтобы на местах занялись выяснением ряда деталей. Генерал Баррэ направил военному министру генералу Бриду послание следующего содержания: "При переговорах Эстева и моих с посланцами маршала Кессельринга (командующий немецкими силами на Средиземноморском театре военных действий), им было дано право дать ответ после обсуждения вопроса с маршалом и главой правительства. Наши собеседники согласились, что будут ждать ответа. Однако, спустя три часа, еще до того, как был дан ответ, 30 немецких и итальянских самолетов приземлились в Эль-Ауина. Я должен сообщить Вам о чувствах, вызванных захватом аэродрома Эль-Ауина авиацией стран "оси" и о беспокойстве, которое это вызвало у части офицеров, за лояльность которых я вскоре не смогу отвечать".
В 19:35 генеральный резидент получил из секретариата министерства международных дел следующую телеграмму (ее расшифровка потребовала еще двух часов): "Прибытие немецких самолетов является результатом ультиматума, который в нынешних обстоятельствах французское правительство отвергнуть не может. Насколько мы не можем сопротивляться вторжению на нашу территорию в Северной Африке англо-саксонской агрессии, настолько же сейчас для нас невозможно предотвратить то, чтобы те или иные воюющие стороны не перенесли военных действий на нашу землю." Такими словами было выражено значение драмы в ноябре 1942 г. Для французских властей было ясно, что им следует, скрепя сердце, с этим примириться. Но это было тяжело.
Вечером 9 ноября началось полное замешательство.
Утром 10-го в Бизерту прибыло сообщение от адмирала Дарлана, объявляющее о прекращении боевых действий в Северной Африке, огня против американских и британских войск. Адмирал Дерьен сразу же отдал приказ прекратить огонь против союзнических сил. Они находились еще далеко. Было бы желательным уничтожить на аэродроме Эль-Ауина немецкие самолеты, которые были там как бы под французской охраной. В 23 часа Дерьен в Бизерте получил сообщение, подписанное адмиралом Офаном из Виши:
"1. Я понимаю предписание немцев, как указание на скорую высадку немецких войск в Бизерте и Тунисе. В настоящее время невозможно этому сопротивляться. Примите меры, чтобы немецкие войска не вступали в контакт с французскими.
2. Я отдаю себе отчет в возможных последствиях этой операции. Примите уверения в том, что я думаю только о хорошем финале для Франции".
Очень хотелось бы этому верить.
11 ноября приказы и контр-приказы повергли несчастного адмирала Дерьена в замешательство. Прежде всего в 9 часов сообщение, подписанное Петэном, требовало от него не оказывать сопротивления высадке немцев, но избегать перемешивания французов и немцев. Дерьен запросил Эстева: "Следует ли стрелять по англо-саксам". "Нет", — ответил Эстева. Генерал Баррэ в этот день думал, что следует придерживаться строгого нейтралитета. Вечером генерал Жюэн
В монографии рассматриваются территориально-политические перемены на Руси в эпоху «ордынского ига», в результате которых вместо более десятка княжеств-«земель», существовавших в домонгольский период, на карте Восточной Европы остались два крупных государства – Московское и Литовское. В центре внимания способы, которыми русские князья, как московские, так и многие другие, осуществляли «примыслы» – присоединения к своим владениям иных политических образований. Рассмотрение всех случаев «примыслов» в комплексе позволяет делать выводы о характере политических процессов на восточнославянской территории в ордынскую эпоху.
Книга в трёх частях, написанная Д. П. Бутурлиным, военно-историческим писателем, участником Отечественной войны 1812 года, с 1842 года директором Императорской публичной библиотеки, с 1848 года председатель Особого комитета для надзора за печатью, не потеряла своего значения до наших дней. Обладая умением разбираться в историческом материале, автор на основании редких и ценных архивных источников, написал труд, посвященный одному из самых драматических этапов истории России – Смутному времени в России с 1584 по 1610 год.
2013-й год – юбилейный для Дома Романовых. Четыре столетия отделяют нас от того момента, когда вся Россия присягнула первому Царю из этой династии. И девять десятилетий прошло с тех пор, как Император Николай II и Его Семья (а также самые верные слуги) были зверски убиты большевиками в доме инженера Ипатьева в Екатеринбурге в разгар братоубийственной Гражданской войны. Убийцы были уверены, что надёжно замели следы и мир никогда не узнает, какая судьба постигла их жертвы. Это уникальная и по-настоящему сенсационная книга.
Для русского человека имя императора Петра Великого – знаковое: одержимый идеей служения Отечеству, царь-реформатор шел вперед, следуя выбранному принципу «О Петре ведайте, что жизнь ему не дорога, только бы жила Россия в благоденствии и славе». Историки писали о Петре I много и часто. Его жизнь и деяния становились предметом научных исследований, художественной прозы, поэтических произведений, облик Петра многократно отражен в изобразительном искусстве. Все это сделало образ Петра Великого еще более многогранным. Обратился к нему и автор этой книги – Александр Половцов, дипломат, этнограф, специалист по изучению языков и культуры Востока, историк искусства, собиратель и коллекционер.
Об Александрийской библиотеке — самой знаменитой библиотеке Древнего мира, созданной в III веке до нашей эры с целью собрать «все книги всех народов» (основатели оценивали задачу приблизительно в 500 тыс. свитков) — мы знаем на удивление мало и даже слово «библиотека» понимаем иначе. Профессор Канфора в своей книге подвергает тщательной ревизии всё, что известно об «исчезнувшей библиотеке», и заново реконструирует ее девятивековую историю. Лучано Канфора — выдающийся итальянский историк и филолог-классик, профессор университета г. Бари, научный координатор Школы исторических наук Сан-Марино.
Политическая полиция Российской империи приобрела в обществе и у большинства историков репутацию «реакционно-охранительного» карательного ведомства. В предлагаемой книге это представление подвергается пересмотру. Опираясь на делопроизводственную переписку органов политического сыска за период с 1880 по 1905 гг., автор анализирует трактовки его чинами понятия «либерализм», выявляет три социально-профессиональных типа служащих, отличавшихся идейным обликом, особенностями восприятия либерализма и исходящих от него угроз: сотрудники губернских жандармских управлений, охранных отделений и Департамента полиции.