Военная Россия - [26]

Военная психология по определению аморальна. Солдат должен исполнить приказ любой ценой. Дом для него — лишь подручное средство, которое в случае необходимости можно раскатать на брёвна для устройства переправы. Он смотрит на мир глазами вивисектора (и глазами палача, но это уж ладно). Вот уж где цель оправдывает средства. Собственно, весь мир является целью, которая должна быть разрушена, чтобы достичь главной цели — победы.

Беллетрист Михаил Шишкин (р. 1961) писал о России: "Это замечательная страна для сильных и поганая для слабых". Шишкин использует метафору тюрьмы: "Страна с тюремной ментальностью, где сильнейший занимает лучшие нары". Однако, метафора армии точнее: сильный приказывает, он вне камеры, да и камера — это казарма, тут человек не просто лишён свободы, он призван к убийству и агрессии. Агрессия объясняет и антиправовой характер страны:

"В Швейцарии говорят: Россия — прекрасная страна, но в ней не хватает законов. И невозможно объяснить, что хороших законов здесь миллион. Но живут все не по писаным законам, а по одному неписаному. Вся история человеческой цивилизации построена на охране прав слабого. А в России всё как в первобытном лесу: есть только право сильного. Так что все прекрасные идеи — демократия, парламент, права человека, — перейдя русскую границу, превращаются в дубинки" (Шишкин М. Газета, 9.6.2005).

Соответственно, в России не нужна риторика: система гнобит тех, кто пытается говорить по-людски с людьми, многие люди даже и не хотят, чтобы их убеждали, и боятся, когда их убеждают, считают, что это «зомбирование», "охмурёж". Единственной правильной речью считают приказ и ответ на приказ (разумеется, неискренний — какой солдат искренне рвётся выполнять приказ!).

* * *

Миронов Б. Кому на Руси жилось хорошо. // Родина. — 2003 г. — № 7. Доля нерусских в империи составляла в 1730 г. 30 %, в 1850-е гг. — 16 %. ("Нерусские" идентично "неправославным"). Среди высшей бюрократии неправославных в 1825 — 11,1 %, в 1853 — 32,7 %, в 1917 — 11,8 %. Империя держалась на льготах нерусским. Русские были переобременены воинской повинностью (ну, это понятно — ведь они же завоевывали других). Служба в армии — скорее знак лояльности, уверенности в том, что можно доверять. Поэтому с 1827 г. до Крымской войны "евреи участвовали в несении воинской повинности наравне с русскими, а прибалтийские народы имели льготы", но в 1867–1868 гг. прибалты призывались в армию выше среднего, как и русские, и украинцы (с. 13). Народы Поволжья, азиаты считались государственными крестьянами, принадлежавшими непосредственно императору и потому имевшими значительные льготы.

Русские меньше проповедовали христианство завоеванным народам и меньше эксплуатировали их, чем народы Западной Европы. По мнению Миронова — из-за большей близости между русскими и нерусскими, чем между западными европейцами и народами Америки, Азии и Африки. Терпимость к покоренным народам давала сбой лишь с евреями (С. 14). Империя держалась гибкостью — Миронов употребляет термины "бессистемность, рыхлость, мультикультурность" (С. 14). Но в итоге центр, во-первых, не мог использовать ресурсы империи, во-вторых, не мог провести модернизацию аграрных обществ. Когда же с 1860-х годов начался курс на национальное государство, подобное Франции, с рационализмом, универсализмом, специализацией — когда началась русификация и интеграция — тогда империя стала рушиться. Впрочем, и западно-европейские империи тоже ведь разрушились… Миронов рискнул сделать по переписи 1897 г. расчет качества жизни, используя критерии ООН — human development index. Три критерия основные: продолжительность жизни, грамотность, доход (от 100 до 40 тысяч долларов). У него вышло что индекс для русских был равен 0,247, для нерусских — 0,302, т. е. на 22 % выше (С. 16). При этом у поляков, прибалтов, немцев, евреев индекс был выше, а у башкир, белорусов, молдаван, татар, чувашей — ниже.

Личные политические взгляды Миронова вполне советские, он хвалит империю как СССР — "всем Россия обеспечивала безопасность… под крышей России многие народы создали свою письменность, интеллигенцию, высокое искусство, государственность со значительно меньшими издержками, чем они могли это сделать вне России" (С. 16). то уже речь не историка.

* * *

Андрей Зубов, православный, профессор МГИМО, критикует милитаризм, который ему кажется неудачным, и предлагает: "Гордиться надо защитником". Он предлагает вернуться к дореволюционному идеалу:

"Для любого народа — тем более, народа государственного, с немалым государственным прошлым — естественно любить и гордиться своей армией, своими вооруженными силами, поскольку в нашем несовершенном мире, естественно, «мускулами народа» являются его вооруженные силы. Другое дело, в нынешней России это чувство искажено во многом еще с советского времени, когда естественная необходимость вооруженных сил, как защитника Отечества, была смешана с идеей мощных вооруженных сил, которые должны все бояться, опираясь на которые, режим должен диктовать свою волю практически всему миру" (Интервью "Радио Свобода", 29.8.2007).