Военная Россия - [23]

Напрасные надежды. В российской политике — как в московском метро. Тут всегда конфликтует очередь желающих выйти из вагона с очередью желающих войти в вагон. При советской власти желающие войти в большинстве ждали, пока из вагона выйдут, кто хочет. В последние пару лет желающие войти стоят часто сомкнутыми рядами, которые нужно расталкивать силой. Это абсолютное безумие — ведь вагон набит, если никого из него не выпустить, то войти будет невозможно, и не входят. Но всё-равно не выпускают, потому что каждый, зная умом одно, живёт не умом, а надеждой, что ему-то удастся проскочить между двух очередей. Он же — один, всего один, одному всегда найдётся местечко! Вот из этих одних и формируется самая жуткая и наглая очередь: очередь желающих войти без очереди.

Да, человек — один. Только не один человек — один, а каждый человек — один. Поэтому построиться в очередь — это единственный способ победить желающих пройти без очереди. Гражданское общество — очередь граждан, демократия — очередь демократов, аристократия — очередь аристократов, даже монархия — очередь, в которой каждый ещё и цифрой помечен. Только современная Россия — очередь дезертировавших из очереди. Победить это можно одним-единственным способом: самому создавать очереди, стоять в этих очередях, и призывать не «К оружию, граждане!», а «В очередь, граждане!» — даже, если это очередь на митинг против диктатуры. Особенно, если это — очередь-митинг.

Россия — страна, воюющая сама с собой, если, конечно, не подвернётся ничего другого. И не спрашивайте, как с этим бороться — ответ прост как пуля: нельзя воевать с военщиной. Нужно просто перестать воевать и посмотреть на мир не глазами солдата, а глазами человека.

ИСТРЕБИТЕЛЬСКОЕ ОБЩЕСТВО

Классовое расслоение в России — факт, только не факт, что критерий расслоения очевиден.

В XIX веке борцы с самодержавием вслед за иностранными путешественниками полагали, что в России положение каждого человека определяется его отношением к самодержцу. При таком критерии в России всего два класса: царь и холопы.

Большевики ввели марксистский критерий: отношение к средствам производства. В стране появилось три класса: коллективный владелец средств производства (номенклатура), пользующиеся средствами производства и оправдывающие владельцев средств производствва («советская интеллигенция»).

Пост-большевики соединили обе концепции. Самодержца назвали «вертикалью власти», средства производства назвали «национальным достоянием». Ясности от этого не прибавилось.

Ясность даёт маленькое уточнение. В России население разделено на группы в зависимости от отношения к средствам истребления.

Можно сравнить это с инфраструктурой, необходимой для возможности сброса атомной бомбы. Высший класс — это персонаж, которое сбрасывает атомную бомбу. Царь, президент, главнокомандующий, — терминология неважна. Важно, что персонаж должен обладать такой «политической волей» (нравственное богословие именует это «бессовестностью»), чтобы все вокруг были уверены: в случае необходимости Этот — сбросит. Сбросит и на чужих, и на своих. Сбросит, даже если будет уверен, что в последующей заварухе погибнет сам. И не просто готов сбросить, а показывает, что готов.

Хрущёв, Горбачёв, Яннаев (или кто там в ГКЧП был главным) были отторгнуты подданными именно за то, что их отношение к средствам истребления было неправильным. В критический момент они останавливались. Ельцин и Путин поэтому усиленно пускали в ход средства истребления — невозможно написать «по поводу и без повода», ибо поводов у них не было. Высшим пилотажем стали взрывы жилых домов в Москве, обозначившие фирменный стиль пост-большевизма: бей своих, чтобы чужие боялись. Большевики тоже чаще били своих, потому что боялись чужих, но большевики этого стеснялись. Пост-большевики всячески подчёркивают свою готовность обрушить средства истребления на головы подданных.

Подданные пищат, однако не имеют на это права, ибо сами сознательно определяют свою жизнь именно по отношениям к средствам истребления. Прежде всего, буквально: гипермилитаризация России, хотя и маскируемая, есть факт. Мысль о том, что нехорошо работать на войну («оборонку»), в умах ещё не ночевала. Общество состоит из тех, кто планирует истребления и производство средств истребления, тех, кто производит средства истребления, тех, кто освящает планирование средств истребления, производство средств истребления и средства истребления.

Под «освящающими» имеются в виду отнюдь не только те, кто машут кадилами и кропилами, — эти лишь сегодня выпущены на авансцену. Большинство освящают средства истребления не магически, а идеологически, используя средства западной культуры: концерты, книги, конференции, институты. Впрочем, они — меньшинство, а большинство попросту производит средства истребления.

В такой структуре средством истребления становится не только нефть («стратегический ресурс»), но и газ, и религия, и муниципальное управление, и музыка, и молоко, и компьютеры, и портянки. Общество истребления преображает и гламурную богему, и люмпенов так, что любой из них может стать распорядителем ядерного чемоданчика, не меняясь. В таком обществе есть своя классовая борьба — конкуренция за право руководить истреблением, проповедовать истребление, осуществлять истребление.