Военная лирика - [11]

Степным бесснежным пустырям,

Где со штыком в груди открытой

Во чистом поле, у ракит,

Рукой родною не обмытый,

Сын русской матери лежит,

Где, если будет месть на свете,

Нам по пути то там, то тут

Непохороненные дети

Гвоздикой красной прорастут,

Где ничего не напророчишь

Черней того, что было там…

……………….

— Стой, гармонист! Чего ты хочешь?

Зачем ты ходишь по пятам?

Свое израненное тело

Уже я нес в огонь атак.

Тебе Россия петь велела?

Я ей не изменю и так.

Скажи ей про меня: не станет

Солдат напрасно отдыхать,

Как только раны чуть затянет,

Пойдет солдат на бой опять.

Скажи ей: не ища покоя,

Пройдет солдат свой крестный путь.

Ну, и сыграй еще такое,

Чтоб мог я сердцем отдохнуть…

……………….

Слепец лады перебирает,

Он снова только стар и слеп.

И раненый слезу стирает

И режет пополам свой хлеб.

1943

Три брата

Россия, Родина, тоска…

Ты вся в дыму, как поле боя.

Разломим хлеб на три куска,

Поделимся между собою.

Нас трое братьев. Говорят,

Как в сказке, мы неодолимы.

Старшой, меньшой и средний брат —

Втроем идем мы в дом родимый.

Идем, не прячась непогод.

Идем, не ждя, чтоб даль светала.

Мы путники. Уж третий год

Нам посохом винтовка стала.

Наш дом еще далек, далек…

Он там, за боем, там, за дымом,

Он там, где тлеет уголек

На пепелище нелюдимом.

Он там, где, нас уставши ждать,

Босая на жнивье колючем,

Все плачет, плачет, плачет мать,

Все машет нам платком горючим.

Как снег был бел ее платок,

Но путь наш долог и упорен,

И стал от пыли тех дорог,

Как скорбь, он черен, черен, черен…

Нас трое братьев. Кто дойдет?

Кто счет сведет долгам и ранам?

Один из нас в бою падет,

Как сноп, сражен железом бранным.

Второй, израненный врагом,

Окровавлен, в пути отстанет

И битв былых слепым певцом,

Быть может, вдохновенно станет.

Но невредимым третий брат

Придет домой, и дверь откроет,

И материнский черный плат

В крови врага стократ омоет.

1943

У огня

Кружится испанская пластинка.

Изогнувшись в тонкую дугу,

Женщина под черною косынкой

Пляшет на вертящемся кругу.

Одержима яростною верой

В то, что он когда-нибудь придет,

Вечные слова «Vo te queiro»[1]

Пляшущая женщина поет.

В дымной, промерзающей землянке,

Под накатом бревен и земли,

Человек в тулупе и ушанке

Говорит, чтоб снова завели.

У огня, где жарятся консервы,

Греет свои раны он сейчас,

Под Мадридом продырявлен в первый

И под Сталинградом — в пятый раз.

Он глаза устало закрывает,

Он да песня — больше никого…

Он тоскует? Может быть. Кто знает?

Кто спросить посмеет у него?

Проволоку молча прогрызая,

По снегу ползут его полки.

Южная пластинка, замерзая,

Делает последние круги.

Светит догорающая лампа,

Выстрелы да снега синева…

На одной из улочек Дель-Кампо,

Если ты сейчас еще жива,

Если бы неведомою силой

Вдруг тебя в землянку залучить,

Где он, тот голубоглазый, милый,

Тот, кого любила ты, спросить?

Ты, подняв опущенные веки,

Не узнала б прежнего, того,

В грузном, поседевшем человеке,

В новом, грозном имени его.

Что ж, пора. Поправим автоматы,

Встанут все. Но, подойдя к дверям,

Вдруг он вспомнит и мигнет солдату:

— Ну-ка, заведи вдогонку нам.

Тонкий луч за ним блеснет из двери,

И метель их сразу обовьет.

Но, как прежде, радуясь и веря,

Женщина вослед им запоет.

Потеряв в снегах его из виду,

Пусть она поет еще и ждет:

Генерал упрям, он до Мадрида

Все равно когда-нибудь дойдет.

1943

Открытое письмо

Женщине из г. Вичуга

Я вас обязан известить,

Что не дошло до адресата

Письмо, что в ящик опустить

Не постыдились вы когда-то.

Ваш муж не получил письма,

Он не был ранен словом пошлым,

Не вздрогнул, не сошел с ума,

Не проклял все, что было в прошлом.

Когда он поднимал бойцов

В атаку у руин вокзала,

Тупая грубость ваших слов

Его, по счастью, не терзала.

Когда шагал он тяжело,

Стянув кровавой тряпкой рану,

Письмо от вас еще все шло,

Еще, по счастью, было рано.

Когда на камни он упал

И смерть оборвала дыханье,

Он все еще не получал,

По счастью, вашего посланья.

Могу вам сообщить о том,

Что, завернувши в плащ-палатки,

Мы ночью в сквере городском

Его зарыли после схватки.

Стоит звезда из жести там

И рядом тополь — для приметы…

А впрочем, я забыл, что вам,

Наверно, безразлично это.

Письмо нам утром принесли…

Его, за смертью адресата,

Между собой мы вслух прочли —

Уж вы простите нам, солдатам.

Быть может, память коротка

У вас. По общему желанью,

От имени всего полка

Я вам напомню содержанье.

Вы написали, что уж год,

Как вы знакомы с новым мужем,

А старый, если и придет,

Вам будет все равно не нужен.

Что вы не знаете беды,

Живете хорошо. И кстати,

Теперь вам никакой нужды

Нет в лейтенантском аттестате.

Чтоб писем он от вас не ждал

И вас не утруждал бы снова…

Вот именно: «не утруждал»…

Вы побольней искали слова.

И все. И больше ничего.

Мы перечли их терпеливо,

Все те слова, что для него

В разлуки час в душе нашли вы.

«Не утруждай». «Муж». «Аттестат»…

Да где ж вы душу потеряли?

Ведь он же был солдат, солдат!

Ведь мы за вас с ним умирали.

Я не хочу судьею быть,

Не все разлуку побеждают,

Не все способны век любить, —

К несчастью, в жизни все бывает.

Но как могли вы, не пойму,

Стать, не страшась, причиной смерти,

Так равнодушно вдруг чуму

На фронт отправить нам в конверте?

Ну хорошо, пусть не любим,

Пускай он больше вам не нужен,

Пусть жить вы будете с другим,

Бог с ним там, с мужем ли, не с мужем.