Военная контрразведка: Тайная война - [21]

Штайн остановившимся взглядом смотрел на эту ненавистную русскую реку и в душе благодарил Бога, что успел унести ноги из того ада, что бушевал за ней. Зябко поведя плечами, он нырнуть в кабину «опеля». Вслед за ним инструкторы и агенты-курсанты поспешили занять места в машинах, и колонна, извиваясь словно змея, медленно поползла по горной дороге к новому месту назначения — к станице Крымской.

Штаб группы разместился на окраине станицы в заброшенных корпусах консервного завода. Вместе с заместителем по контрразведке лейтенантом Райхдихтом, лейтенантом Рейхером, радистом Куном и русскими инструкторами Шевченко, Самутиным и Петренко Штайн в пожарном порядке занялся его обустройством. Другой его заместитель, обер-лейтенант Краузе, с архивом и картотекой на агентуру осел в приморском городке Темрюке, подальше от фронта и спецгрупп захвата военной контрразведки. Опытный инструктор ефрейтор Шойрих остался в соседней станице Абинской, чтобы подготовить пункт переброски агентуры за линию фронта и оборудовать учебный полигон для обкатки курсантов на бывшем кирпичном заводе.

Двое суток, пока не была налажена связь, Штайна никто не беспокоил. Но как только она заработала, о нем вспомнили на самом верху. Шифроаппарат выплюнул на стол дырявую, будто швейцарский сыр, бумажную ленту. Через полчаса перед Штайном лежала уже расшифровка приказа из штаба «Валли-1». В течение недельного срока ему предстояло выполнить то, что не удалось сделать за все предыдущие месяцы предшественникам — капитанам Руделю и Гессу. Пять самых боеспособных групп агентов, направленных для совершения диверсий в Туапсе, Поти и Баку, канули как в воду.

В ярости швырнув шифровку на стол, Штайн набросил на плечи шинель и вышел на крыльцо. Перед его глазами на перекладинах, наспех сделанных из водопроводных труб, болтались будущие диверсанты, террористы и разведчики. Они представляли собой жалкое зрелище. Этот контингент Райхдихт и Са-мутин с трудом нагребли в лагере военнопленных в Краснодаре и отобрали из числа полицейских, бежавших из захваченных красноармейцами казачьих станиц правобережной Кубани.

Штайн с ненавистью смотрел на снующих по двору курсантов. Их угловатые движения, резавшие глаз профессионала, походили на выступление дешевого деревенского балагана. Все они — русские, украинцы, грузины, армяне — казались ему на одно лицо. Лицо дикого, коварного и мстительного азиата. За полтора года работы на Восточном фронте он мог по пальцам пересчитать те редкие случаи, когда из подобного сброда получалось что-то дельное.

В сердцах сплюнув на раскисшую землю, Штайн возвратился в кабинет, вызвал дежурного и распорядился свернуть занятия и отправить группу Загоруйко на обкатку в Абинскую. Из-за цейтнота ему ничего другого не оставалось, как пустить агентов по «кругу гладиатора» — зрелище не для слабонервных. У некоторых оно вызывало брезгливые гримасы на физиономии, но он плевал на паркетных чистоплюев, за глаза называвших его мясником Бруно. Важен был результат, а «круг гладиатора» давал результат стопроцентной надежности агента.

Через 15 минут грузовик, под тентом которого вместе с Загоруйко и Шевченко сидели 11 агентов-диверсантов, тронулся со двора. Вслед за ними выехал Штайн с инструкторами фельдфебелем Бокком и Петренко. Расстояние от Крымской до Абинской составляло чуть больше 10 километров, но из-за налетов русской авиации поездка растянулась на целый час. На месте их встретил ефрейтор Шойрих и предложил перекусить. Штайн наотрез отказался. Здание правления бывшей табачной артели «Рассвет», казалось, на века пропиталось табаком, от одного запаха которого Штайна мутило. Он предпочел остаться надворе, мелкими глотками пил кофе, поданный расторопным Шойрихом, и наблюдал за тем, как Загоруйко с Шевченко повели колонну диверсантов в сторону кирпичного завода.

Шум мощного двигателя, донесшийся с улицы, заставил Штайна встрепенуться. Перед воротами остановился грузовик, его кузов был плотно затянут тентом. Из кабины выглянул Райх-дихт и махнул рукой. Не допив кофе, Штайн вместе с Бокком и Петренко сели в «опель» и поехали в сторону завода. Там их встретил Шевченко и провел под навес. Загоруйко и диверсанты, предчувствуя недоброе, нервно переминались с ноги на ногу и настороженно поглядывали в сторону начальников. Штайн не спешил с командой и ждал, когда подъедет грузовик с Райхдихтом.

Машина въехала в ворота и остановилась у стены сарая. Райхдихт спрыгнул на землю и, старательно обходя лужи, направился к навесу. За его спиной раздались отрывистые команды. Охрана, взяв автоматы наизготовку, прикладами и пинками стала высаживать из кузова пленных красноармейцев. Их оказалось тоже одиннадцать, столько же, сколько и диверсантов. Они с ненавистью смотрели на лощеных гитлеровских офицеров и таких же, как сами, русских, от которых их отделяла одна незримая черта — предательство.

Штайн брезгливо поморщился: от пленных исходил тошнотворный запах давно немытого тела. Дал команду часовым. Те выстроили пленных напротив диверсантов. Со зловещей ухмылкой он осмотрел шеренги и кивнул Шойриху. Тот подхватил мешок, в нем что-то погромыхивало, протрусил на середину двора, остановился у опрокинутого на землю пожарного щита и выложил на него армейские тесаки. Их оказалось ровно двадцать два. Пленные угрюмо наблюдали за происходившим, а диверсанты с нарастающей тревогой поглядывали на Штайна. И те и другие уже догадались, что их ждет впереди.