Военная контрразведка: Тайная война - [12]

Потеряв связь с резидентом, Каймадо-Пак действовал на свой страх и риск. В неполные 29 лет самостоятельно провел три вербовки агентов в Сталинграде и добыл ценную информацию о производстве танков. В Азове исхитрился и скопировал чертежи нового пограничного катера. Семнадцать листов отчета, подшитых в дело, свидетельствовали о результативности его работы в тот период.

В 1934 году, по возвращении в Улан-Удэ, Каймадо-Пак восстановил связь с японской разведкой и передал резиденту Хая Си добытые материалы. Их содержание, а также три вербовки, проведенные среди инженеров местного паровозоремонтного завода, произвели на руководство разведки сильное впечатление. Вскоре Каймадо стал самым перспективным резидентом в Советском Союзе.

В течение следующих трех лет резидентура работала как швейцарские часы и добывала ценную информацию даже в 37-м году.

Здесь Янагита болезненно поморщился при воспоминании о том времени. Тогда японская разведка потеряла в СССР большую часть своих резидентов и агентов; они попали под безжалостную «косу» репрессий.

Но Каймадо-Пак и на этот раз нашел выход: он подставился на вербовку и вскоре стал для Управления НКВД по Приморскому краю ценным агентом-разработчиком «вражеского элемента». В дальнейшем это открыло емудорогу в советскую разведку, а японской разведке позволило приобрести уникальную возможность контролировать деятельность советской шпионской сети в Маньчжурии. Часть ее со временем оказалась в застенках, а другая регулярно подпитывала дезой командование Забайкальского фронта. О результатах последней работы Каймадо-Пака, выявленных восемнадцати большевистских агентах в Харбине, Дацине, Цицикаре, Синьцзине, генерал Янагита лично доложил в Токио. Не задержав внимания на своем рапорте, генерал перешел к очередному донесению резидента Каймадо.

В это время раздался телефонный звонок из приемной. Генерал отложил дело в сторону, но так и не услышал окончания доклада адъютанта. Каймадо знал себе цену и без приглашения появился в дверях кабинета. За его спиной бледным пятном отсвечивало растерянное лицо дежурного. Генерал поморщился, раздраженно махнул рукой — дежурный растворился в полумраке приемной — и немигающим взглядом уставился на резидента.

Ниумура поднялся из кресла и с любопытством наблюдал за этой молчаливой «перестрелкой» генерала и капитана. Первым опустил глаза генерал и сделал шаг навстречу Каймадо. Они крепко пожали друг другу руки, а затем Янагита пригласил пройти в заднюю комнату, за кабинетом. Пока они рассаживались за столом, Ниумура погасил верхний свет и включил торшер.

В его свете жесткие черты Каймадо смягчились. В них, как показалось Ниумура, проглядывала усталость. С последней встречи, а это было год назад, когда русская военная разведка перебросила его в Маньчжурию, чтобы разобраться в причинах провала своей агентурной сети в Харбине и восстановить связь с теми, кто уцелел после разгрома, он заметно постарел. В уголках рта залегли глубокие складки, густая седина усыпала виски, а и без того жилистое, узловатое тело еще больше высохло и напоминало корень прошлогоднего женьшеня. Прежними в нем остались глаза: спрятавшись за сильно выступающими скулами, они, как и раньше, цепко смотрели на собеседника.

Янагита широким жестом провел рукой над столом. Ниумура разлил по бокалам дорогой французский коньяк и вопросительно посмотрел на генерала. Тот выдержал долгую паузу и затем произнес тост:

— За капитана японской разведки Каймадо и его усердную работу!

С того памятного для Каймадо дня минуло полтора года. За это время в чудовищной топке войны сгорели миллионы человеческих жизней. Лучшие сыны Японии сложили свои головы в Индокитае и на островах Тихого океана. Войне с янки не было видно конца. Не лучше обстояли дела и здесь, в Маньчжурии. Квантунская армия так и не сдвинулась ни на шаг. Все усилия его и резидентуры оказались напрасны. Трусливые политики в Токио не поверили его информации о переброске в октябре 1941 года под Москву 18 советских дивизий с Дальнего Востока.

И сейчас, сидя в вагоне поезда, мчавшегося в Харбин, Каймадо при одном только воспоминании об этом заскрипел зубами от ярости. В душе была ледяная пустота. Ее холод не смогла растопить даже короткая встреча с родными в Корее, которую организовал Янагита перед тем, как снова направить его в СССР. Он с трудом узнал сестру и брата. Они пришли к нему из другого мира, давно уже забытого им.

Город встретил Каймадо трескучими морозами. Русский Дед Мороз вел себя в Маньчжурии по-хозяйски. На вокзале его ожидал капитан Кокисан. На этот раз они поехали не в японскую военную миссию, а на конспиративную квартиру. Там под охраной немногословной прислуги специалисты японской разведки принялись шлифовать с Каймадо последние детали легенды возвращения в СССР, способы связи с разведцентром и задание. Наряду со сбором разведывательной информации о частях Красной армии ему поручалось «установить глубоко законспирированных агентов Хен Ги Сера, Ма Вен Зия и Ома, взять их на личную связь и включить в работу резидентуры».

На второй день подготовка была свернута. События на Восточном фронте, под Сталинградом, где в «котле» переваривались остатки 6-й армии генерал-фельдмаршала Паулюса, развивались столь стремительно, что генерал Янагита вынужден был поторопить Кокисана с отправкой Каймадо в СССР. Японская разведка позарез нуждалась в свежих данных о частях Красной армии, дислоцировавшихся на Дальнем Востоке.