Военная контрразведка от «Смерша» до контртеррористических операций - [24]

Помнится и такой эпизод: в один из выходных дней апреля в кинотеатре два наших оперработника познакомились с девушками-немками и пригласили их в одну из комнат, где проживал оперсостав сектора, на танцы. Вечер знакомства чуть было не окончился трагедией: один из оперработников попытался достать из кармана пальто одной из девиц носовой платок, а там оказалась. граната. Девиц задержали, и на предварительном допросе было установлено, что они — активные участницы молодежной организации «Гитлерюгенд», получившие от своего руководства задание охотиться на наших контрразведчиков.

Н. С. ПАВЛОВ

Работали ради Победы

Визитная карточка. Иван Лаврентьевич УСТИНОВ родился 1 января 1920 г. В 1941 г. окончил пехотное училище; с начала войны — в органах военной контрразведки. Начальник 3-го управления КГБ при СМ СССР (военная контрразведка) — 1970–1974 гг.; руководитель Управления особых отделов КГБ по ГСВГ — 1974–1981 гг.; советник при председателе Госплана СССР по проблемам безопасности — до 1991 г. Генерал-лейтенант в отставке, награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени, тремя орденами Красной Звезды, медалью «За отвагу» (1941), многими другими медалями, а также орденами и медалями зарубежных стран. Автор книги «На рубеже исторических перемен» (М., 2008); в первом издании — «Крепче стали» (М., 2005).

— 10 июня 1941 года я окончил Камышловское пехотное училище и был направлен в Могилев на курсы военных разведчиков. Три дня проучились — и война. После первых боев меня определили в особый отдел 16-й армии, которая только еще разворачивалась.

— То есть учиться всему пришлось по ходу дела?

— Конечно. Прикрепили меня к капитану Харитонову, старшему оперуполномоченному, и он меня начал таскать по командировкам — в дивизии, в бой. Показывал, как в бою организовать работу, как с работниками полкового звена встречаться, как вербовать агентов в боевой обстановке, оформлять эго…

— К тому же вы непосредственно участвовали в боях?

— Все время дрались: сначала под Смоленском, потом Днепр вплавь форсировали, попали в окружение в районе Соловьевской переправы — страшные бои были, потери невероятные.

— То есть там уже было не до оперативной работы?

— Командование все время давало нам поручения: там разберись, тут наведи порядок. Прав у военной контрразведки всегда было больше, чем у командиров. В сентябре в окружении в районе Вязьмы оказались не только наша, но и соседние 19-я и 20-я армии. С остатками артиллерийской части мы заняли оборону в лесу, нас окружили, и мы трое суток отбивались, нас и бомбили, и черт знает что!

— Иван Лаврентьевич, вы в это время — как бы поточнее спросить — в какой роли выступали?

— Так как командование было убито, я начал организовывать из оставшихся военнослужащих оборону — пришлось это делать с большим усилием, вплоть до угрозы применения оружия. И тут появляются пятеро военнослужащих. Один распахнул плащ-накидку — вижу, бригадный комиссар. Он представился: Лебедев. Спросил, что мы намерены делать. Отвечаю: организовать прорыв окружения. Лебедев предложил сформировать настоящий воинский отряд, проверить все оружие и готовить прорыв. Меня он назначил своим заместителем и начштаба отряда. Вечером мы пошли на прорыв…

— И вышли к своим?

— Да, мы тоже так думали. Убыль была большая, много убитых, но с учетом того, что к нам примкнуло много окруженцев, всего собралось 500–600 человек. Потом наши разведчики сообщили, что тут одни немцы кругом, а фронт находился в районе Можайска, мы — южнее Вязьмы. Так что 2 0 суток выходили, ведя бой в тылу противника! Многие погибли, а раненых мы по деревням рассовывали. Лебедев тяжело заболел — его несли на носилках.

— Куда же вы вышли?

— К знаменитому селу Бородино. Но только расположились — немецкие танки! Распределил я людей, чтобы хоть как-то остановить их. В это время подходит колонна наших автомашин. Полковник меня спрашивает, кто мы такие. Объясняю. Он посмотрел, сколько нас и в каком виде, и сказал, чтобы мы шли в Дорохово на сборный пункт, а они займут оборону. Это был полк, прибывший с Урала. Я привел свой отряд в Дорохово — нас оказалось 72 человека: 10 — рядовые и сержанты, остальные — офицеры. И подполковники были, и майоры.

— А вы — только старший лейтенант? Почему они вам подчинялись?

— Настолько, видимо, велик был авторитет военной контрразведки. Все относились с уважением, а прощались со слезами.

— Вы в это время выполняли исключительно командирские обязанности?

— Нет, не только. Немцы под видом выходцев из окружения забрасывали своих разведчиков, диверсантов. Приходилось на ходу проверять наше «пополнение», кто такие. К нашему счастью, агентов не было.

— И вы наконец-то вернулись в особый отдел?

— Штаб находится в Волоколамске. Доезжаю на попутных машинах — а бомбежка страшная была! — вижу, около домика стоит солдат. Подхожу — рядом с ним стоят Рокоссовский и адъютант, который его уговаривает спуститься в щель. Вокруг все буквально трясется, бомбежка невероятная… Рокоссовский молчал, молчал, а потом говорит: «Как я могу идти в щель, если тут солдат стоит?!»