Военная контрразведка НКВД СССР. Тайный фронт войны 1941–1942 - [256]
Главная причина успехов Красной армии, которую не замечали немецкие генералы, заключалась в том, в новых условиях частям вермахта следовало приспосабливаться к затяжной войне, где вступили в действие новые факторы. Как-то стараясь оправдаться за неудачи под Москвой, германское информационное бюро, ссылаясь на осведомленность военных кругов, передавало, что, если «кроме местных боев не отмечается никаких особых событий на Восточном фронте, то этим характеризует новый способ ведения войны, обусловленной наступающей зимой, так как условия погоды не допускают больше наступательных операций, германское командование отказывается от таковых»[1243].
Генералы вермахта признавали, что в противоположность русским, имели очень слабое представление о том, что происходит в Москве. Грубые и ставшие болезненно очевидными просчеты в оценке советской мощи вынудили ОКХ воздерживаться от оценок и предположений, за исключением тех, которые основывались на сведениях фронтовой разведки. Пока немцы сохраняли инициативу и обладали значительным военным превосходством на полях сражений, этот недостаток не имел большого значения. Но когда наступление приостановилось и перевес не стал столь ощутимым, отсутствие сведений о реальной силе противника и его намерениях поставило немецкое командование в трудное положение. Не оправдались надежды немецкого политического руководства, возлагаемые на абвер. В результате принятых оперативных мер попытки немцев провести широкую разведывательно-диверсионную и другую подрывную деятельность в Москве и на подступах к ней не имели успеха. На московском направлении противнику не удалось совершить ни одной диверсии в тылу советских войск, на промышленных и транспортных предприятиях. Кейтель признавал: «В развитии кампании 1941 года стало ясно, что возникает момент известного равновесия сил между немецкими и советскими войсками. Русское контрнаступление, бывшее для Верховного командования полностью неожиданным, показало, что мы грубо просчитались в оценке резервов Красной армии. Тем более было ясно, что Красная армия максимально использует зимнюю стабилизацию фронта для дальнейшего усилия, пополнения и подготовки новых резервов. Молниеносно выиграть войну не удалось»[1244]. Далее он писал: «До войны мы имели очень скудные сведения о Советском Союзе и Красной армии, получаемые от нашего военного атташе. В ходе войны данные нашей агентуры касались только тактической зоны. Мы ни разу не получили данные, которые оказали бы серьезное воздействие на развитие военных действий. Например, нам так и не удалось составить картину, насколько повлияла потеря Донбасса на общий баланс военного хозяйства СССР»[1245]. Это свидетельствует о значительном вкладе в победу Красной армии в сражениях конца 1941 – начала 1942 г. сотрудников ОО НКВД, которые осуществляли оперативно-служебную деятельность в частях и соединениях Красной армии.
Многие немецкие генералы понимали бесперспективность похода на Восток и трезво оценивали сложившуюся обстановку уже к лету 1941 г. Ф. Гальдер записал в военном дневнике 11 августа: «Начиная войну, мы рассчитывали иметь против себя примерно 200 вражеских дивизий. Но теперь мы насчитываем их уже 360. Эти дивизии, конечно, не вооружены и не оснащены в нашем понимании этого слова, и командование ими в тактическом отношении во многом неудовлетворительно. Но они есть. И если дюжина их разбита, русский выставляет новую дюжину. Он выигрывает время благодаря тому, что находится поблизости от своих источников силы, а мы все больше от них удаляемся». На одну из серьезных причин поражения немецких войск указал генерал Гюнтер Блюментрит: «Многие наши руководители сильно недооценили нового противника, что отчасти потому, что они не знали ни русского народа, ни тем более русского солдата. Некоторые наши военачальники в течение всей Первой мировой войны находились на Западном фронте и никогда не воевали на Востоке, поэтому они не имели ни малейшего представления о географических условиях России и стойкости русского солдата, но в то же время игнорировали неоднократные предостережения видных военных специалистов по России»[1246].
Безусловно, безответственным было решение политического руководства Германии начать войну с Советским Союзом, а военным следовало основательно изучить предстоящий театр военных действий. «Разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании», как самонадеянно предполагалось планом «Барбаросса», не удалось. Начальнику штаба верховного главнокомандования вооруженных сил Германии Кейтелю на Нюрнбергском процессе был задан вопрос: когда он начал понимать, что план «Барбаросса» терпит крах? «Москва», – нехотя ответил Кейтель[1247].
Анализируя итоги Московского сражения в целом, И.В. Сталин посчитал, что гитлеровская армия в 1942 г., как и наполеоновская в 1812 г., уже обречена и надо форсировать события. В начале марте 1942 г. он рассмотрел перспективу развития военных операций на летнюю кампанию: «…Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году»
