Военная контрразведка НКВД СССР. Тайный фронт войны 1941–1942 - [247]
Своими изнурительными боями Красная армия изматывала противника на подступах к Москве: в Калининской оборонительной операция войск правого крыла Западного фронта с 10 октября по 4 декабря 1941 г., с середины октября и до начала ноября на Можайском рубеже, в районе г. Калинина, под Тулой. В ходе Калининской, Клинско-Солнечногорской, Тульской, Калужской и Елецкой операции советские войска вырвали у врага инициативу, и 8 декабря Гитлер подписал директиву о переходе к обороне на всем советско-германском фронте. В результате последнего, ноябрьского наступления на Москву немецко-фашистской армии удалось за 20 дней ожесточенных боев продвинуться вперед: северо-западнее Москвы на 80-120 км, юго-западнее Москвы на 40–90 км. Однако врагу ни с запада, ни с юга не удалось ворваться в город.
Героическое сопротивление Красной армии на других участках фронта также срывало планы противника по захвату столицы. На донбасско-ростовском направлении советские войска не допустили прорыва врага к нижнему течению Дона, сорвали его план выйти к Кавказу. Одновременно с боями по захвату Донбасса противник проводил операции в Крыму. Несмотря на то, что 14 ноября 1941 г. Ставка потребовала удержать район Керчи, сделать это не удалось. Тяжелые изнурительные бои в городе Керчь и на его окраинах продолжались до 16 ноября 1941 г. Но своими боями Красная армия измотала противника на подступах к Москве. На 5 декабря 1941 г. общие потери немцев на Восточном фронте достигли 750 тыс. человек, или 23 % от общей численности войск. Почти каждый четвертый был убит, ранен или пропал без вести[1195]. Под Москвой с 16 ноября до начала декабря противник потерял 300 орудий, около 800 танков и до 1500 самолетов. Моральный дух немецких войск был подорван. 5 декабря командующий группой армий «Центр», генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок пришел к выводу, что у его войск «иссякли силы». В непрерывных боях сгинули ХII и ХIII армейские корпуса вермахта, по сути дела, целая армия[1196]. Ни в Польше, ни во Франции и Бельгии, ни в Греции и Югославии ничего подобного не происходило.
Абвер и вермахт явно недооценили нараставшую силу ударов Красной армии. 18 ноября 1941 г., незадолго до контрнаступления Красной армии, это испытала на себе немецкая 112-я пехотная дивизия. Очевидцы вспоминали, что когда устремились в атаку красноармейцы, вооруженные автоматами и ручными гранатами и сидевшие на мчавшихся с пятидесятикилометровой скоростью страшных «тридцатьчетверках», нервы дрожащих от холода и практически беззащитных немецких солдат не выдержали. Дивизия дрогнула и побежала. «Паника, – мрачно отмечалось в боевом журнале армии, – охватила немецкие войска вплоть до Богородицка. Это первый случай за русскую кампанию, когда произошло нечто подобное, и это служит предостережением, что боеспособность нашей пехоты находится на грани истощения и что от нее нельзя более ожидать выполнения трудных задач»[1197].
В ноябрьские дни продолжилось оборонное строительство, и органы безопасности контролировали их ход. Так, 8 декабря 1941 г. Берия направил письмо в Пензенский обком ВКП (б) Кабанову и облисполком Дажину о неудовлетворительной мобилизации населения на строительство укрепленного рубежа и необходимости организовать ее в полном объеме в пятидневный срок И в этот же день в Куйбышевский обком ВКП (б) Канунникову, в облисполком Журавлеву о неудовлетворительной мобилизации населения на строительство укрепленного рубежа и необходимости организовать ее в полном объеме в пятидневный срок[1198].
Командование вермахта и руководство абвера допустили грубые ошибки в ходе военных операций. После окружения советских войск и начала их преследования они считали, что битва за Москву уже выиграна и нужно решать новые стратегические задачи. В этой связи левое крыло группы армий «Центр» командование вермахта повернуло на север, правое – на юго-восток. Из группировки, нацеленной на Москву, были выделены две полевые армии и одна танковая группа. В результате оперативная плотность немецких войск снизилась. Требуемого превосходства над советскими войсками они создать уже не могли. Кроме того, осенняя распутица лишила немцев превосходства в подвижности. Эти просчеты противника помогли советскому командованию остановить его наступление[1199]. Немецкие генералы объясняли замедлившееся наступление на Москву различными причинами: осенней распутицей и суровой зимой. Вспоминая те дни, они писали: «Около 20 ноября погода внезапно испортилась, и уже через ночь мы испытали все ужасы русской зимы. Термометр внезапно упал до -30°. Резкое похолодание сопровождалось сильным снегопадом. Через несколько дней мы с горечью убедились, что началась русская зима… В районе Малоярославца у нас был аэродром, куда изредка прибывало транспортными самолетами из Смоленска, Орши и Варшавы. Они доставляли пополнение, но совершенно недостаточные для того, чтобы компенсировать наши ежедневные потери. Прибывавшие на самолетах солдаты были одеты в длинные брюки и ботинки со шнурками. Часто у них не было шинелей и одеял. Транспортные колонны дивизий ожидали пополнения на аэродромах и сразу же перебрасывали их на фронт, где в них чувствовалась острейшая необходимость. Нередко они оказывались на фронте в ту же ночь. Таким образом, люди, всего два дня назад жившие в уютных казармах Варшавы, через 48 часов попадали на Московский фронт, который уже начал распадаться. В то же время, чтобы подбодрить солдат и офицеров, из Франции и Германии доставлялись на Восточный фронт целые поезда с красным вином. Вы, конечно, представляете себе, какое отвратительное чувство возникало у солдат и офицеров, когда они вместо снарядов, без которых войска буквально задыхались, им привозили вино. Впрочем, и вино нередко попадало на фронт в непригодном виде: при перевозке оно замерзало, бутылки лопались, и от него оставались только куски красного льда»
