— Просто пьяный купаться вздумалъ.
— Человѣкъ капли вина въ ротъ не беретъ. Вы вотъ все смѣетесь, вы ничему не вѣрите.
— Ну, такъ какъ же осенью водяной-то безъ русалокъ живетъ?
— А вотъ онъ съ Ильина дня и начнетъ по нимъ скучать. Заскучаетъ до тоски, разсердится и начинаетъ бурлить.
— И долго онъ пробурлитъ?
— Да вплоть до заморозковъ, до ледяного сала. Ищетъ ихъ и бурлитъ. Тутъ-то вѣдь всѣ и бѣды на водѣ, когда онъ русалокъ ищетъ. Сколько лодокъ-то опрокидывается, сколько судовъ потопляется, сколько людей тонетъ! А вотъ какъ сало по рѣкѣ пойдетъ, тутъ попріутихнетъ и застонетъ.
— Съ чего же стонетъ-то?
— А чувствуетъ, что и ему самому конецъ приходитъ, что подо льдомъ до весны засыпать пора — вотъ онъ и стонетъ.
— И ты слышалъ этотъ стонъ?
— Да какъ же не слышать-то! И вы сколько разъ слышали, коли на рѣкѣ бывали, когда сало идетъ, а только вѣдь вы человѣкъ невѣроятный.
— О, суевѣріе, суевѣріе! вздохнулъ молодой человѣкъ.
— Ну, довольно, довольно! Идите куда шли, а ужъ меня оставьте… перебилъ его Миней.
— Ну, прощай! сказалъ молодой человѣкъ, поднялся, вскинулъ ружье на плечо и поплелся своей дорогой.
1893