Водяная магия - [26]

— Тачке? — повторила миссис Пирс. — Той самой большущей тачке с мельницы — вы, стало быть, взяли ее с собой, чтобы привезти свой улов? Боялись, что без тачки вам его не унести?! Нет, нет, это уже чересчур! Я не смогу держать такую тайну при себе и ни с кем ею не поделиться. Ох, ох, это выше моих сил… — и она, откинувшись на спинку кресла, затряслась в судорогах беззвучного хохота.

Дети переглянулись и печально вздохнули. Кому понравится быть объектом насмешек, особенно если смеются над поступками, которые ты в действительности не совершал; однако они чувствовали, что миссис Пирс смеялась бы еще больше, узнай она всю правду о том, зачем им понадобилась ее тачка.

— Пожалуйста, милая миссис Пирс, не смейтесь над нами и не сердитесь, — попросила Мэвис. — Вы ведь не станете нас выдавать?

— Ладно-ладно, на сей раз промолчу. Но только дайте мне слово, что никогда впредь не станете затевать подобные глупости.

— Честное слово, не станем, — дружно откликнулись дети.

— Ну хорошо, а теперь идите спать. Я высушу и проглажу вашу одежду так, что мама ничего не заметит.

— Вы настоящий ангел! — возликовала, обнимая ее, Мэвис.

— Не знаю, не знаю — разве что по сравнению с вами, — проворчала почтенная женщина. — Давайте на цыпочках в спальню и постарайтесь как можно скорее уснуть…

В тот день Фрэнк и Мэвис проснулись очень поздно и, спустившись к завтраку, почувствовали, что Фортуна в кои-то веки начинает к ним благоволить.

— Ваши родители с утра сели на велосипеды и куда-то укатили, — сообщила миссис Пирс, подавая им яичницу с беконом. — Они собирались вернутся не раньше обеда времени, и поэтому я не стала вас будить. Малыши уже часа три как поднялись и сейчас играют на пляже. Я сказала, чтобы они вас не тревожили, хотя им явно не терпелось узнать, сколько креветок вы наловили за ночь. Они, похоже, как и вы, рассчитывали на полную тачку.

— Почему вы так думаете? — спросил Фрэнсис.

— Догадаться нетрудно. Они тут долго шушукались по углам, а потом пошли разглядывать со всех сторон старую тачку — прямо комедия да и только! Я за одно сегодняшнее утро высмеяла свою двухнедельную норму, никак не меньше. Ешьте быстрее, у меня еще кроме вас полно дел. Ваша ночная одежда в порядке, о ней можете не беспокоиться.

— Ах, какая вы прелесть! — вскричала Мэвис. — Что бы с нами было, если б не вы?

— Было бы то, чего вы заслуживаете: домашний арест, черный хлеб и вода вместо пляжа и этой прекрасной яичницы с беконом, — сурово промолвила миссис Пирс. — Да-да, все было бы именно так и, может статься, это пошло бы вам на пользу.

На пляже они отыскали Бернарда и Кэтлин и только теперь, сидя на теплом песке под ярким полуденным солнцем, впервые почувствовали, что все тревоги и неприятности прошедшей ночи были не столь уж напрасными — их стоило перенести хотя бы ради того удовольствия, какое они получили, рассказывая об этом двум другим детям, которые в то время спокойно нежились в своих мягких и теплых постелях.

— Конечно, сейчас, — сказала Мэвис, когда их рассказ подошел к концу, — сейчас, валяясь на пляже и глядя на этих дам с вязанием, ребятишек, ковыряющихся в песке и джентльменов с сигарами в зубах, швыряющих в море камешки, трудно поверить, что на свете вообще может существовать какая-то магия. Однако она существует.

— А вы помните, что я недавно говорил вам о радиации и всяких химических элементах? — не удержался неисправимый прагматик Бернард. — О них никто не знал и знать не хотел до тех пор, пока ученые не устроили из этого ужасную шумиху. Также и ваши русалки — это просто еще один из редких видов подводных зверей, которые есть и были во все времена, просто люди пока еще их не открыли и не обследовали научно.

— Да, но она умеет говорить, — возразил Фрэнсис.

— Велика важность. Попугаи тоже это умеют.

— Она разговаривала с нами по-английски, — сказала Мэвис, — и почти без акцента.

— Ну еще бы, — гнул свое упрямый Бернард, — с какой стати ей говорить с вами по-японски, когда она живет здесь, у берегов Англии?

Они еще долго рассуждали в таком духе, каждый приводя свои аргументы, и постепенно в ходе беседы события этой ночи как бы отдалились, превратившись всего-навсего в одну из многих, увы, подошедших к концу и оставшихся в прошлом чудесных историй. Все четверо почувствовали эту перемену, и им вдруг стало грустно. Когда подоспело время обеда, и они направились в сторону дома, Мэвис предложила:

— Давайте взглянем еще раз на тачку, а то я уже начала сомневаться в том, что все это случилось на самом деле.

Тачка находилась на том же месте, где они бросили ее накануне, однако теперь она была не совсем пустой — на дне ее лежал свернутый вчетверо грязный листок бумаги, на обращенной кверху стороне которого красовалась выведенная большими корявыми буквами карандашная надпись:

«ФРЭНКУ. В СОБСВИНЫЕ РУКИ. ЧИТАЙ ВНУТРЯХ.»

Фрэнк взял бумагу в собственные руки, как того требовал пока что неведомый автор, и, развернув ее, прочел вслух:

«Я вирнулса и она вирнулас и она хочит штоб вы тоже вирнулис туда в глухую ноч. С приветом РУБИ.»

— Нет уж дудки, этой ночью я никуда не пойду, — решительно заявил Фрэнсис.