Воды мира. Как были разгаданы тайны океанов, атмосферы, ледников и климата нашей планеты - [16]

Не все были согласны с видением науки, которое предлагал Тиндаль. Прежде чем прийти к согласию по вопросам, связанным с природой ледниковых периодов, историей Земли или движением ледников, научному сообществу необходимо было договориться о том, как должен выглядеть ответ на такие вопросы – то есть сама теория. Тиндаль пытался выиграть битву, дополняя свои героические полевые исследования в горах четко организованными экспериментами в лаборатории. Он был убежден, что благодаря такому подходу ученому под силу в одиночку (если не брать в расчет помощь ассистентов, носильщиков и т. п.) раскрыть истинную суть явлений, которые казались одним, но в реальности были совсем другим – как в случае с движением ледников, которое внешне напоминало течение вязкой субстанции, но на деле оказалось режеляцией – процессом попеременного замерзания и оттаивания.

Уильям Хопкинс считал, что и Тиндаль, и Форбс были отчасти правы и отчасти не правы в том, что оба называли «теорией движения ледников». Среди «многочисленных дискуссий, имевших место в течение последних 20 лет», писал Хопкинс, слишком многие представляли неполные теории. Чего не хватало, так это «убедительной, полной теории, основанной на строгих определениях и четко сформулированных гипотезах вкупе с тщательным сопоставлением результатов теоретического исследования и прямого наблюдения». Иными словами, Хопкинс считал, что теория, объясняющая геологические явления, должна выглядеть так же, как физическая. На его взгляд, и Тиндаль, и Форбс были не правы, называя «теорией» то, что было всего лишь описанием одного из способов движения ледника. «Теория расширения не учитывает теорию скольжения, тогда как их следовало бы объединить, – писал Хопкинс, – а последняя не принимается во внимание теорией вязкости… Что же до теории режеляции, то это не теория движения ледников как таковая, а прекрасная демонстрация совершенно нового для нас свойства льда, от которого зависят определенные особенности движения ледников». Лучшей и окончательной теорией будет та, заявлял Хопкинс, которая не потребует «уточняющего названия», чтобы отличить ее от конкурирующего утверждения[39].

Именно такую полную теорию и стремился разработать Тиндаль, курсируя между ледником Мер-де-Глас и своей лабораторией на Альбемарл-стрит. Он хотел объединить два разных научных подхода – подход геологов, таких как Форбс, с их грязными ботинками, грубыми инструментами и изнурительными экспедициями в горы и на ледники, и подход физиков, таких как Уильям Томсон и Уильям Хопкинс, которые пытались объяснить природные явления при помощи «чистой» физики и математики. То, что делал Тиндаль в своей лаборатории и в Альпах, во многом предвосхитило последующее развитие наук о Земле, объединивших математическую физику и описательную геологию[40]. Но было бы неверным считать Тиндаля современным ученым в привычном нам понимании. Его физическое мышление носило скорее качественный, нежели количественный характер, а главными инструментами были аналогия и метафора, а не математика. Самым важным достижением Тиндаля было объединение двух разных способов познания. Сочетая опыт экспедиций на ледники – с их опасностями и героизмом, с присущими ему восторгом перед красотой природы и особым пониманием природных явлений, которое становится возможным лишь благодаря непосредственному переживанию, – и экспериментальные исследования в лаборатории, «очищенные» от всего вышеперечисленного, Тиндаль утверждал, что именно такой и должна быть наука[41].

То же самое он делал и в своих сочинениях – совмещая два разных способа познания природы, но одновременно и подчеркивая различие между ними. Написанная им в 1860 г. книга «Ледники Альп» была разделена на две части[42]. Одна из них, которую Тиндаль назвал «повествовательной», включала такие главы, как «Экспедиция 1856 г.» и «Первое восхождение на Монблан, 1857 г.». Другая, «научная», содержала главы «Свет и тепло», «Происхождение ледников» и «Цвет воды и льда». Тесно связанные между собой, эти две части тем не менее существенно разнились по характеру. «Разум, заинтересовавшись одним, – предупреждал Тиндаль, – не может с легкостью резко переключиться на другое»[43]. Он знал, как завоевать внимание читателя. «В тот день, когда мы спускались по особо трудному крутому склону, нога Беннена соскользнула с опоры, – так начинался рассказ об одном из опасных эпизодов, произошедших с ним и его швейцарским проводником при спуске с вершины Финстерархорн. – Он покатился вниз и потянул меня за собой. Я тоже упал, но, ловко извернувшись, воткнул в лед острие своего ледоруба и удержал нас обоих»[44]. Это начало призвано было заинтересовать юношей и мужчин, на которых Тиндаль и нацеливал свою книгу. Впечатлив читателей суровой, полной опасностей романтикой гор (а также собственной отвагой и силой духа), ученый надеялся увлечь их за собой в исследование более сложных предметов, таких как структура ледников и механизм их движения.

Книга «Ледники Альп» стала настоящим бестселлером, сделав Тиндаля популярным в кругах лондонской интеллигенции. Разумеется, публику больше интересовали истории об опасных приключениях, а не рассуждения о движении ледников, однако тот факт, что эти рискованные подвиги совершались ради покорения не только горных, но и научных вершин, лишь добавляло им героизма. Подобно тому как экспедиция Джона Франклина по поиску легендарного Северо-Западного прохода (и последующие экспедиции, отправленные на поиски пропавших кораблей) возбуждала чувства национальной гордости и восхищения покорителями неизведанных просторов, так и работа Тиндаля привлекала тем, что сочетала в себе приключенческий дух с благородным поиском научного знания.