«Но, сударь, я не люблю вас!»
«Я прошу вас не о любви…»
«Но, подумайте, это же насилие».
«Называйте это как хотите!..»
«О, вы не такой жестокий, каким притворяетесь. Вы сжалитесь над женщиной, которая умоляет вас на коленях!»
Она бросилась к моим ногам.
«А вы пожалели меня, когда я на коленях молил вас?»
«Но ведь я женщина, а вы мужчина».
«Разве я меньше страдал из-за этого?»
«Умоляю вас, сударь, верните мне эти письма ради Бога…»
«Я уже не верю в Бога…»
«Во имя вашей прошлой любви ко мне».
«Она угасла».
«Во имя того, что вам всего дороже на свете».
«Я никого и ничего больше не люблю».
«Хорошо, делайте все, что хотите, с этими письмами, — сказала она, вскакивая, — но тому, что вы требуете, не бывать».
И она выбежала из комнаты.
«У вас еще есть время до завтрашнего дня, сударыня! — крикнул я с порога. Я жду ровно до десяти часов, пять минут одиннадцатого будет слишком поздно».
На следующий день, в половине десятого, Каролина вошла в мою спальню и приблизилась к кровати.
«Я здесь», — сказала она.
«И что же?»
«Делайте со мной все, что пожелаете, сударь».
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Четверть часа спустя я встал, подошел к секретеру и, взяв одно письмо из ящика, где хранилась вся ее переписка, отдал его Каролине.
«Как? — спросила она, бледнея, — только одно письмо?..»
«Остальные будут вам вручены таким же образом, сударыня. Когда вы захотите взять еще одно письмо, вы придете за ним…»
— И она пришла? — вскричал я, прерывая монаха.
— Да, она приходила два дня подряд…
— А на третий?
— Отравилась газом вместе с Эммануэлем.
