Водораздел - [41]

Хуоти стоял на берегу с багром в руках и смотрел, как дядя Федя на одном бревне несется вниз по порожистой реке. Хуоти показалось, что его несет прямо на камень. Этот камень, чуть выступавший над водой, трудно было увидеть с берега. Вряд ли его мог заметить сплавщик, мчавшийся по реке с бешеной скоростью. Еще немного и…

— Дядя Федя! Камень впереди! — закричал испуганный Хуоти, махая багром. — Дядя Федя!..

Около самого камня стремительный поток круто бросил бревно в сторону. Федор Никанорович пошатнулся. Хуоти зажмурил глаза. Когда он открыл их, дядя Федя был уже далеко в низовье порога и спокойно подгребал багром, направляя бревно к берегу. Хуоти побежал навстречу.

— Ну что, тезка? — спросил Федор Никанорович, ловко спрыгнув на берег.

— А я думал, бревно налетит на камень, — признался Хуоти, с восхищением глядя на Федора Никаноровича.

— Не налетит. На бревне-то стоял не кто-нибудь, а сплавщик, — с присущей всем бывалым сплавщикам беззаботностью проговорил дядя Федя, расчесывая свою черную бороду, с которой капала вода. Борода у Федора Никаноровича была не такая, как у остальных сплавщиков: короткая, густая и мягкая, она делала его похожим на цыгана. Цыган Хуоти уже приходилось видеть, раза два они появлялись в их деревне.

— Да разве это порог, — усмехнулся Федор Никанорович. Усевшись на кочку, он стал свертывать самокрутку и протянул свой кисет Хуоти. Хуоти заколебался. До сих пор он курил вместе с другими мальчишками только мох, да и то тайком от родителей.

— Ты же сплавщик! — подбодрил его Федор Никанорович.

«В самом деле. Ведь я уже не мальчишка», — подумал Хуоти и стал свертывать цигарку. Закурив, он спросил:

— А от кого вы слышали о беглом Иване и Сантре?

Единственным человеком, к кому Хуоти обращался на «вы», до сих пор был учитель в их деревне. Сейчас он, сам того не заметив, стал говорить «вы» этому сплавщику, одежда и руки которого были в смоле, а лицо в копоти от костров. Услышав, что к нему обращаются столь почтительно, Федор Никанорович усмехнулся.

— От покойного деда, — ответил он. — А ему рассказывал его дед… сам беглый Иван.

— Сам Иван? — спросил Хуоти, и глаза его расширились.

— А разве ты слышал что-нибудь о нем? — спросил Федор Никанорович, удивившись тому, что паренек так заинтересовался его рассказом.

— Слышал. Сантра-то из нашей деревни.

И Хуоти рассказал, что он слышал о беглом Иване и Сантре. Дядя Федя слушал, задумчиво поглаживая бородку.

— Так, так…

Потом он нахмурился и сказал о Туйю-Матти:

— Подлый доносчик лучшей участи не заслуживает, А вот у нас в Каргополе одного мужика утопили, так его жалко. Его тоже звали Иваном. Иван Болотников. Мужики поднялись на бунт, а Болотников стоял во главе их. Царские войска разгромили восставших, а Болотникова привезли в Каргополь и утопили…

— А кто его утопил? Свои деревенские? — тихо спросил Хуоти.

— Нет. Эксплуататоры, — ответил Федор Никанорович.

Хуоти впервые слышал это слово и не понял, что оно означает. В его родном языке такого слова не было.

— Но ничего, будет и на нашей улице праздник, — проговорил Федор Никанорович и подошел к лежавшей неподалеку груде бревен. Это были бревна, которые Хуоти с отцом свозил сюда прошлой зимой. Федор Никанорович стал внимательно разглядывать выбитые на них клейма. Весной при таянии снега с бревен сошли косые кресты, которые приказчик начертил, забраковав их. Теперь же на этих бревнах оказались выбитыми свежие клейма. Федор Никанорович подозвал Хуоти и показал ему на бревна, с которых исчезли кресты.

— Теперь ты понял, кто такие эксплуататоры? — спросил он.

— Приказчики, — ответил Хуоти, внимательно разглядывая концы бревен.

— Не только приказчики, но и все подрядчики, владельцы лесопилок, купцы… — стал объяснять Федор Никанорович.

— А вы что же это в рабочее время лясы точите? — вдруг раздался сердитый окрик.

Хуоти испуганно обернулся. Возле бревен стоял приказчик, поигрывая рябиновой тросточкой.

— Да вот разглядываем крестики на бревнах, — ответил Федор Никанорович, многозначительно взглянув на Молчанова.

Молчанов, конечно, понял, о каких бревнах идет речь, но почему-то не повысил даже голоса.

— Ты бы с мужиками поосторожней рассуждал насчет властей, — вкрадчиво заговорил он.

— Мужики вчера вечером решили требовать повышения расценок, — сказал Федор Никанорович, словно и не услышав слов Молчанова.

— Повышения расценок? — Молчанов побагровел. — А за что, собственно, я должен повысить расценки?

— А вот за эти кресты, — спокойно сказал Федор Никанорович, показывая на бревна, с которых исчезли отметки о браке.

— Но ведь не ты их валил и возил? А… а… — Молчанов замялся, посмотрел на Хуоти и, решив, видимо, что этот парнишка-карел по-русски не понимает, договорил: — а эти кореляки.

Хуоти молчал.

— Ты-то должен понимать. Я ж тебе русским языком говорю… — Молчанов повернулся к Федору Никаноровичу и, помолчав, добавил заискивающе: — Приходи вечерком в контору, потолкуем…

Но не тут-то было.

— Бревна эти хорошие, — продолжал Федор Никанорович. — Подрядчик за них получит не одну сотню барыша. Кое-что, наверно, перепадет и приказчику. Жаль, если такая прибыль пропадет…