Водораздел - [231]
Задержись Поавила хоть ненадолго в Петрозаводске, ему не удалось бы проехать через Онду по этому мосту, потому что несколько дней спустя белобандиты взорвали его.
Пассажиры в вагоне спокойно спали. Поавила тоже задремал, опустив голову на плечо соседа по лавке. Проснулся он, когда поезд рано утром остановился на станции Кемь.
В Кеми снегу было столько, что пришлось добывать лыжи. Пекка Нийкканайнен дал лыжи, и Поавила отправился в путь к дому.
В Паанаярви он услышал страшную новость.
В предыдущий день в маленькой лесной деревушке Суопасвааре были убиты два финна-чекиста. Они ехали из Кеми и остановились на ночь в доме Проххорайнена. Хозяйка дома попросила их помочь разгрузить сено. Чекисты пошли помогать ей, и тут из-за угла сенника ударили выстрелы.
Да, вот такие новости ожидали Пульку-Поавилу, в Паанаярви. Но что делать — надо добираться до дому…
Лыжи шли хорошо, и через два дня Поавила был в Ухте. На этот раз он остановился в Митьколе, как называлась с давних пор часть села, расположенная на другом берегу реки, напротив Рюхьи.
— Почем там собачье мясо? — спросил хозяин дома, узнав, откуда возвращается Поавила. Поавиле сразу стало ясно, что произошло за время его отсутствия в их местах. А когда молодой хозяин дома взял со стены маузер и куда-то пошел, не осталось уже никаких сомнений.
— А у вас, что, пожар был? — спросил Поавила, увидев из окна дымящиеся развалины сгоревшего дома.
— Лучше не спрашивай, — вздохнула старая хозяйка дома и, испуганно оглянувшись, стала рассказывать: — Избу-то подожгли. И наш сын тоже был с теми, которые… Ох, господи прости. В избе-то заперлись красноармейцы. Четверо их было. Так живьем и сожгли. Всех четверых. Они шли из Пирттиярви…
«Так, значит, и Ошепко…» — И Поавила еще ниже опустил голову.
— …Так и не сдались, до последнего отстреливались. Говорят, они уезжали домой…
В сенях послышались шаги, и хозяйка испуганно умолкла.
— Сын идет.
И она стала торопливо крутить прялку. Молодой хозяин вернулся не один.
— Ханнес?
Пулька-Поавила не ожидал здесь встретить сына Хилиппы Малахвиэнена, тем более с маузером на поясе.
— Испугался? — спросил Ханнес. — Не бойся.
— А чего мне-то бояться, — ответил Поавила. — Я ничего плохого не делал.
— Письмецо не снесешь в Ювялахти? — спросил молодой хозяин у Поавилы. — Там отдашь Тимо Тийликайнену.
— Снесу. Невелика тяжесть, — ответил Поавила, успокаиваясь. — Не тревожься, передам кому следует…
Лыжи опять шли хорошо, но дорога казалась почему-то долгой. И палки казались теперь тяжелыми. И мысли тоже были тяжелые. «Не убили, — думал Поавила. — А ведь могли и убить. Видно, своих, карелов, они не трогают. Вот письмо велели снести…»
Поавила доставил письмо точно по адресу.
Прочитав письмо, Тимо Тийликайнен удивленно уставился на Поавилу. Перед ним стоял человек, собственноручно вручивший ему смертный приговор самому себе. Пятнадцать верст прошел с приговором в кармане и даже не заглянул в письмо! Впрочем, какой прок был бы от того, если бы Пулька-Поавила и вскрыл конверт, — читать-то он все равно не умел…
— Мать, покорми гостя чем-нибудь, — велел Тимо матери и вышел из избы.
Пока хозяйка накрывала на стол, Поавила достал из кармана шелковый платок и развернул его перед хозяйкой.
— Видишь?
— Даже с кистями! — восхитилась хозяйка. — Жене?
— Жене.
Поавила аккуратно свернул платок и спрятал во внутренний карман.
Он сидел за столом и ел, когда вернулся Тимо. Вместе с хозяином пришли еще два мужика, оба с винтовками.
— Куда вы собрались? — спросила хозяйка встревоженно.
— В Вуоккиниеми, — ответил Тимо. — В компании веселее идти.
— Прежде так говорили: с попутчиком и версты поперек, — заметил Поавила, поднимаясь из-за стола. — Спасибо.
Тимо тоже снял со стены винтовку. Поавила до этого даже не заметил, что на стене висит винтовка. Была она, видно, из тех, что в отряде выдали.
Лыжные палки опять казались Поавиле тяжелыми. Следом за ним шли три вооруженных лыжника. Но своих-то, карелов, они не трогают… Хотя ведь расстреливали же отрядовцы и своих односельчан. Хилиппу тоже поставили бы к стенке, если бы не он, Поавила…
Сзади прогремел выстрел, затем второй. Поавила пошатнулся, но не упал. Он повернул голову и посмотрел на стрелявших, словно хотел сказать им: «Что вы делаете?..» Снова ударил выстрел…
Прибрежные сосны стали быстро удаляться, словно убегая вдаль, потом куда-то исчезли…
IX
Многое довелось испытать народу беломорской Карелии на протяжении своей богатой событиями истории, но такой трагедии, какая разыгралась в конце 1921 года, прежде на его долю не выпадало. Еще с весны начали прибывать из-за рубежа те, кто был вдохновителем и постановщиком этой трагедии. Одни вернулись безоружными, воспользовавшись объявленной советскими властями амнистией; другие пришли тайком, пробираясь по лесам, с оружием в руках. Среди последних, кроме карел, было немало финнов, выдававших себя за карел, как например адресат такого письма:
«Ты теперь гражданин Карелии. Самулинен доставит официальный документ о принятии в гражданство. На всякий случай его неплохо иметь. Было бы хорошо, если бы ты выбрал себе русскую фамилию, под которой в случае надобности мог бы представиться большевикам. Итак, ты теперь житель Тунгуды. Будь здоров. Тойво К.»
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В повестях калининского прозаика Юрия Козлова с художественной достоверностью прослеживается судьба героев с их детства до времени суровых испытаний в годы Великой Отечественной войны, когда они, еще не переступив порога юности, добиваются призыва в армию и достойно заменяют погибших на полях сражений отцов и старших братьев. Завершает книгу повесть «Из эвенкийской тетради», герои которой — все те же недавние молодые защитники Родины — приезжают с геологической экспедицией осваивать природные богатства сибирской тайги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.