Водораздел - [225]
— Сыночек!
Мать бросилась обнимать Хуоти.
— Не плачь, мама.
— А я не плачу, — засмеялась мать, утирая передником слезы со щек.
— Одни книги, — разочарованно протянул Микки, успевший проверить, что брат принес в кошеле.
Мать послала Микки сказать отцу, что вернулся Хуоти, и мальчик стрелой помчался на стройку новой избы. Поавила тотчас поспешил домой.
— Приехал, — сказал он, пристраивая топор между лавкой и стеной. — Ну, тервех.
Вместе с отцом пришел незнакомый молодой парень в военной форме, тоже с топором.
— Здравствуй, — сказал парень по-русски.
Это был пограничник, по фамилии Ошепко. Он помогал Поавиле строить избу.
— Ну, получился из тебя учитель? — спросил отец, сев рядом с Хуоти на скамью.
— Дали такую бумажку, — улыбнулся Хуоти. — В Латваярви буду работать.
— Почему в Латваярви? — спросила мать. — В своей деревне полно ребятишек.
— Латваярви от нас не за горами, — успокоил ее отец.
— А-вой-вой! — заохала мать. — Баню истопить забыли. Совсем из головы вылетело. Микки, пойдешь со мной, будешь воду таскать.
И они ушли.
— Хёкка-Хуотари передал от тебя привет, — сказал отец.
— Как он?
— Да, кажется, в своем уме. Только тихий стал. Харьюла тоже передавал привет. На днях приехал. Начальником таможни послали. Как только реки и озера вскроются, из-за границы будут возить муку. Говорят, Советское правительство дало Карельской Коммуне пятьсот тысяч золотом для закупки хлеба. Харьюла мне говорил.
Об этом Хуоти ничего не знал. Пятьсот тысяч золотом! Ну, значит, жизнь наладится!
Отец все удивлялся, неужели Россия так обеднела, что своего хлеба у нее не стало, покупать надо. Да верно, уж там, наверху, виднее. Главное, что хлеб-то теперь будет. У них мало у кого свой хлеб остался. Прошлым летом заморозки погубили урожай. Из Кеми тоже ничего не привезли. Отправились мужики за товарами в Кемь, да так почти ни с чем и вернулись. А теперь хлеб будет, если, конечно, Харьюла правду сказал.
Вернулась мать.
— Скоро баня будет готова. А ты, Хуоти, как раз к празднику подоспел.
— Ах да! — вспомнил Хуоти. — Завтра ведь Первое мая.
— Причем — Первое мая? Пасхой прежде называли этот праздник, — удивилась мать. — А у нас даже не из чего пирога печь на праздник.
В тот год пасха пришла на первое мая.
Слушая сетования матери, Хуоти думал не о пасхальных пирогах. А что если провести в деревне… первомайскую демонстрацию? Только где достать красный флаг?
Мысль о демонстрации не покидала Хуоти и в бане.
— Куда? — спросила мать, увидев, что после бани Хуоти, наскоро попив чаю, куда-то собрался.
— В деревню схожу, — ответил Хуоти, не вдаваясь в более подробные объяснения.
— К девушке своей пошел, — высказала предположение мать, ложась спать.
Поавила лежал в постели.
— К кому же? — спросил он, зевая.
— Уж будто и не знаешь, — буркнула жена. — Подвинься немножко.
Все давно спали, когда Хуоти вернулся и тоже лег на полу рядом с братом.
Утром солнце светило совсем по-весеннему, и снег таял прямо на глазах. На побуревшем льду озера в лучах солнца виднелись темные проталины. Хуоти шел посмотреть, как продвигается строительство избы. Сруб вырос ненамного, однако дверь уже была прорублена. Впрочем, пошел он сюда не только посмотреть на новый дом: ему хотелось побыть одному и прорепетировать речь, с которой Харьюла просил его выступить на первомайском митинге. Хуоти остановился, прислушиваясь к токованию тетеревов, доносившемуся из-за озера.
— Товарищи, — начал он громким голосом, словно его слушала вся деревня. — Нет, лучше сказать: односельчане… Да, дорогие односельчане…
— А, это ты здесь! — послышался из дверного проема голос отца.
Хуоти растерянно улыбнулся.
— А я-то думаю — кто тут разговаривает, — сказал отец.
Пулька-Поавила слышал, что молодежь собирается устроить демонстрацию. Он не знал, как ему быть, ходить или нет. Он боялся, что Хуоти из-за него может сбиться и забыть слова. На деревне и так кое-кто поговаривал, что, мол, едва успел домой приехать, а уже хочет показать, каким умным стал. А может случиться и так, что из демонстрации ничего не получится.
Хуоти тоже опасался. Он боялся, что жители деревни могут посчитать кощунством то, что в пасху они пойдут по деревне с красным знаменем. Да и время такое, нечему людям радоваться.
Вечером у школы стала собираться деревенская молодежь. Кое-кто пришел просто из любопытства. Микки тоже прибежал вместе с другими деревенскими мальчишками.
Пулька-Поавила не пошел на демонстрацию. Он смотрел из окна. Вот они идут, и со знаменем. А кто же несет его? Да, кажись, Ховатта! Да, он. Шли в колонне и другие взрослые мужики.
После демонстрации мужики стали собираться в избе Пульки-Поавилы. Первым пришел Хилиппа. Он не бывал у них уже бог весть сколько времени, а вот теперь пожаловал.
— А ты что же не пришел слушать речь своего сына? — спросил он у Поавилы, морща брови. — Или ты больше не поддерживаешь Советскую власть?
Пулька-Поавила удивился. Неужели Хилиппа был тоже на митинге?
— А как же? Надо быть как и остальные, — сказал Хилиппа, загадочно улыбаясь.
Казалось, он что-то недоговаривает. Его Ханнес все еще был в Финляндии, хотя часть бежавших вернулась, узнав, что советские власти объявили амнистию участникам мятежа. «Может быть, от них Хилиппа и получил указания, как ему себя вести, что говорить, — пришло в голову Поавиле. — Поди знай».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
Пафос современности, воспроизведение творческого духа эпохи, острая постановка морально-этических проблем — таковы отличительные черты произведений Александра Чаковского — повести «Год жизни» и романа «Дороги, которые мы выбираем».Автор рассказывает о советских людях, мобилизующих все силы для выполнения исторических решений XX и XXI съездов КПСС.Главный герой произведений — молодой инженер-туннельщик Андрей Арефьев — располагает к себе читателя своей твердостью, принципиальностью, критическим, подчас придирчивым отношением к своим поступкам.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».