Водораздел - [194]

— Не надо вам ехать туда, — сказал Ховатта. — Возвращайтесь.

Мужики повернули обратно, изо всех сил налегая на весла, словно хотели избежать общества Ховатты. Они ничего не говорили, лишь гребли и гребли.

Многое передумал Ховатта за время пути. И себя он тоже не оправдывал. Еще более тяжелые раздумья овладели им, когда они прибыли в Вуоккиниеми.

«Карельский царь едет», — услышал Ховатта ядовитый шепоток. Конечно, его узнали. Да и по форме видно было, кто он такой. Год назад им здесь гордились, а теперь — «карельский царь». Как быстро изменились представления людей… «Что-то здесь, на погосте, произошло или происходит…» — думал он.

В Вуоккиниеми жила девушка, о которой Ховатта часто вспоминал в годы войны. Он собирался повидать ее, но теперь решил, что приедет к ней в праздник Богородицы, а сейчас надо торопиться к себе в Пирттиярви.

Встреча дома тоже была не такой, как Ховатта ожидал. Мать сразу же заворчала:

— За сестрой не мог приглядеть. Погляди, какая она теперь…

Иро сидела, опустив голову и кусая губы.

— Да брось ты, — сказал Хуотари примирительно. — Ты насовсем? — спросил он у Ховатты.

— Думаю, что насовсем, — ответил сын.

Первым делом он отправился с отцом посмотреть на посевы.

— Ой-ой-ой, здорово же их заморозок прихватил! Вряд ли будет из чего лепешки печь да кашу варить. Хорошо, что привез из Кеми харчей, только ведь кусок в горло не полезет, если у соседа ничего на столе не будет.

Ховатта решил отдохнуть денька два-три, осмотреться, как живут теперь в деревне. Мать тоже сказала: «Отдохни, отдохни, сынок». Да и не хотелось ничего делать, потому что привык жить на всем готовом. Странная это штука война — полного сил землепашца она отучает от работы! Но потом его крестьянские руки все же потянуло к работе. Когда прихваченный заморозками ячмень убрали с поля и свезли к риге, Ховатта начал пахать зябь.

В Пирттиярви и в соседние деревни стали возвращаться мужики, служившие в отряде. Пробирались они лесами. От них Ховатта и узнал, что случилось в Кеми. На фронт удалось отправить только незначительную часть отряда, большинство разбежалось по лесам. Ховатта решил, что все-таки поступил правильно, вовремя уехав из Кеми. Теперь его больше тревожило то, что происходило здесь, в приграничье. О том, что происходит что-то подозрительное и непонятное, говорила хотя бы записка, которую его отец и Пулька-Поавила нашли на столе перед избушкой на покосе.

Началась молотьба. Когда берешься за цеп, за труды получаешь хлеб, но на этот раз хлеба почти не было.

Время текло незаметно. Погода становилась все холоднее, и в одно утро залив у берега оказался подернут тонким льдом. Вскоре замерзло все озеро. Как только лед окреп, мальчишки отправились глушить налимов. Увидят подо льдом налима, быстро стукнут по тому месту обушком топора и вытаскивают из лунки оглушенную рыбу. В азарте этой увлекательной охоты ребята даже не заметили, как добрались почти до самого Ламмассаари.

— А что это там торчит? — вдруг спросил Микки, испуганно застыв на месте.

Подойдя ближе, они увидели торчавшие из-подо льда человеческие ноги. Остальная часть тела была подо льдом, человек как бы висел вниз головой. Как же это он повернулся в воде вверх ногами? По пьексам мальчишки определили, что погибший был финн. Видимо, когда солдаты экспедиции отступали через озеро, этот умер от ран, и они выбросили его из лодки. Ребята были так ошеломлены, что не заметили, как со стороны границы на берег озера вышли несколько человек и спустились на лед. Увидев на озере незнакомых людей, ребятишки бросились бежать к деревне.

Около мертвеца странные путники остановились. Один из них узнал погибшего. Но он ничего не сказал своим спутникам, только молча смотрел на труп бывшего товарища, вместе с которым дошел почти до самой Кеми. Остальные тоже молчали. Каждый про себя думал, что такой конец может ожидать и его… И все-таки они пошли дальше: во имя дела, которое привело их в Карелию, они были готовы умереть даже такой смертью.

Появление этих подозрительных людей говорило о провале миссии Марушевского. На этот раз пожаловавшие из-за границы гости были в гражданской одежде, оружие они держали за пазухой. В деревне они направились прямо к избе Хилиппы, и людям сразу стало ясно, что это за гости. Перекусив, пришельцы отправились дальше. Хилиппе сказали, что идут в Ухту.

V

В Пирттиярви был обычай: когда в доме парили репу, отведать ее мог прийти каждый, кто хотел. Приходила обычно молодежь — и чтобы репы попробовать, и друг с другом встретиться.

Моариэ, жена Теппаны, еще с утра наложила полный под репы и, замазав печь глиной, оставила ее в горячей печи на целый день. Обычно репу парили сразу, как только выкапывали из земли, но у Моариэ тогда заболел ребенок и ей было не до репы.

Теперь сын — Моариэ родила Теппане сына, как он и хотел — был здоров и лежал в подвешенной к воронцу корзине. Насосавшись материнского молока, он радостно гулькал и сучил розовыми ножками. Мать качала зыбку ногой, тихо напевая:

В Прокко в гости мы пойдем

Через улку перейдем.

Козлик повстречается,

Сядем на него верхом.

— Ешьте, ешьте! — прерывая время от времени песню, обращалась она к парням и девушкам, зашедшим полакомиться сочной свежепаренной репой.