Водораздел - [151]

— Пекка теперь в отряде, — продолжал Теппана.

— Вступил, значит?

— Пришлось. А то бы не выпустили, — ответил Теппана.

Вот оно что! Это дополнение Теппаны испортило радужное настроение Пульки-Поавилы.

Финские буржуи

решили воевать… —

затянул Теппана. — Ну мы этих вояк… Дьявол побери… штыком: раз — и в брюхо. Таков приказ.

— Скоро ли выступим? — спросил Поавила.

— Утром узнаете, — ответил Теппана с загадочной улыбкой.

В избу вбежал сын Степаниды. Теппана подозвал мальчика к себе и, зажав ладонями его голову, пошутил:

— Этот Коля парень что надо: голова как репка, лоб что у быка — крепкий, а брюхо как у генерала.

Все засмеялись, а Коля спросил:

— У тебя есть пустые патроны?

— Пока нет, но скоро будут, — ответил Теппана.

— А куда же девался Тимо Малахвиэнен? Что-то о нем не слышно ничего, — спросил Пулька-Поавила.

— Его расстреляли в Кеми, — сообщил Теппана. — Еще весной, когда Советы были. Руочи послали его шпионом.

От этого известия, вернее от того, что Теппана сообщил его таким беззаботным тоном, Пульке-Поавиле стало совсем не по себе, и он заторопился уходить.

— Пора. А то отделенный подумает, что мы сбежали.

— Попейте еще молочка, — предложила им Степанида и принесла по новой кринке молока.

Мужики опорожнили кринки, вытерли молоко с усов, поблагодарили и пошли.

На обратном пути Пулька-Поавила сидел на веслах, Крикку-Карппа правил.

— Ты заметил, как Теппана со Степанидой-то, а? — спросил Крикку-Карппа. — У самого дома баба да ребенок.

Крикку-Карппа был человеком набожным и такие вещи он не одобрял. Поведение Теппаны не укладывалось в старые добрые традиции. Кроме того, эти его разговоры о штыках, всаженных в брюхо, о расстреле Тимо оставили у Крикку-Карппы на душе нехороший осадок, и Теппана представлялся ему теперь только в плохом свете. Пульке-Поавиле тоже не понравилась развязность Теппаны, но они оба решили, что Моариэ говорить ни о чем не стоит.

На следующий день рано утром Теппана со своими разведчиками прибыл на трех лодках к Вочажу. Быстро перетащив лодки в верховье порога, они вновь погрузили в них свои тяжелые рюкзаки и отправились дальше, навстречу неведомой судьбе.

— Кланяйся там нашим, — крикнул Поавила Теппане, уже вскочившему в лодку.

— Поклоны-то обязательно дойдут, — сказал Теппана, усаживаясь на корме. — Ну, владыка ветров, помоги гребцу, пособи веслу.

Лодка отошла от берега.

В полдень на Вочаже стало еще оживленнее и шумнее. Одна за другой подходили лодки из Зашейка. Их было немало: ведь в поход отправлялись две роты отряда. Часть штаба и солдат оставили в Кеми как бы заложниками, чтобы отряд не вздумал разбежаться по лесам или повернуть оружие против тех, кто его ему дал. Кроме того, остались заболевшие «испанкой» — так называли свирепствовавшую в Кеми болезнь. Часть людей пришлось оставить на Вочаже — охранять склады отряда. Получилось так, что Пулька-Поавила отправился на первых лодках с грузами, а Крикку-Карппе приказали остаться. Он не знал, радоваться этому или печалиться. Хотя лодки с грузами и шли в арьергарде отряда, все же никто не мог быть уверен, что противник не оставил засады. Вдруг откуда-нибудь с берега из-за ели грянет выстрел и… А, с другой стороны, хотелось скорей попасть домой.

— Скоро начнут жать ячмень, — вздыхал Крикку-Карппа, почесывая затылок.

— Служба есть служба, — отрезал отделенный. — Да ведь бабы и раньше жали ячмень.

Пришлось Крикку-Карппе остаться на Вочаже. С печальным видом он стоял и смотрел, как Пулька-Поавила сел, в лодку и вместе с другими пожилыми мужиками отправился в путь. Вот уже его лодка скрылась за излучиной.

Теппана со своими людьми, плыл уже далеко впереди. Настроение у разведчиков было приподнятое. «Нечасто идут в наступление вот так, как мы, повернувшись спиной к противнику», — смеялись они, налегая на весла.

Река Кемь и ее берега были давно знакомы этим мужикам: многие из них еще в довоенные годы промышляли здесь извозом и работали на сплаве. Кто знает, может быть, именно кто-то из них срубил или доставил на берег реки вон те бревна, застрявшие на камнях бог весть еще когда. А вот стоявшую на мысе «контору», как в этих местах называли избушку, в которой останавливался подрядчик, никто из них не ставил: эта древняя развалюха была построена еще в те времена, когда здесь в береговых лесах только начиналась заготовка древесины. Места здесь были не очень богаты лесом, все, что можно было вырубить, вскоре вырубили, и из года в год лесозаготовки переносились все выше по течению реки, все ближе к верховью, к их родным местам, куда они сейчас возвращались с оружием в руках.

— Ребята, давайте перекусим, — предложил Теппана.

На пустынном берегу, где чернел круг от давно горевшего костра, они устроили привал. Поели, отдохнули часок — и опять вода весело заплескалась о борта лодок.

К вечеру добрались до Кривого порога, где решили заночевать.

В низовье извилистого Кривого порога стояло два дома. В избе, куда зашли разведчики, семья сидела за ужином. Старый хозяин дома, рыжебородый патриарх, ужинал отдельно за маленьким столиком из своей посуды. Теппана ввалился в избу, не перекрестившись, не заметив, что хозяин дома старовер, наскоро осенил себя крестом и сказал: