Керанс обменялся кратким предостерегающим взглядом с Бодкиным, а затем отвернулся, заметив в глазах у Бодкина удивление — той готовностью, с какой он вызвался стать добровольцем. Он чувствовал необычайную легкость в голове, хотя едва дотронулся до коктейля.
— Не слишком там задерживайтесь, — крикнул ему вслед Бодкин. — Температура воды очень скоро поднимется минимум градусов до тридцати пяти. Это будет сильно вас ослаблять.
Керанс кивнул и бодрой походкой последовал за Странгменом к передней палубе. Двое матросов прилаживали шланги к шлему и скафандру, тогда как Адмирал и Большой Цезарь вместе с остальными матросами, отдыхавшими у колес насоса, с нескрываемым интересом наблюдали за приближением Керанса.
— Посмотрите, не удастся ли вам проникнуть в главную аудиторию, — сказал ему Странгмен. — Один из парней сумел найти щель во входной двери, но рама намертво заржавела. — Он критическим взором изучал Керанса, дожидаясь, пока тому на голову опустят шлем. Предназначенный для использования только в пределах первых пяти морских саженей, шлем представлял собой цельный плексигласовый резервуар, укрепленный двумя боковыми ребрами, и обеспечивал максимальный обзор. — А он идет вам, Керанс, — вы похожи на пришельца из глубин подсознания. — Рот его распахнулся от смеха. — Только не пытайтесь достичь Бессознательного, Керанс; помните, для столь глубокого погружения этот скафандр не предназначен!
Медленно дотопав до поручня, пока матросы волокли за ним воздушную и телефонную линии, Керанс помедлил, чтобы неуклюже помахать Беатрисе и доктору Бодкину, а затем взобрался на верхнюю площадку узкой лесенки и начал неспешно спускаться к вялой зеленой воде. Было самое начало девятого, и солнце уже опаляло невзрачный виниловый конверт, в который его запечатали. Внутренняя часть скафандра влажно прилегала к груди и ногам, и Керанс с удовольствием предвкушал, как очень скоро вода остудит горящую кожу. Гладь озерца сделалась теперь совершенно непрозрачной. Комья листьев и водорослей медленно плавали вокруг Керанса, временами взбаламучиваемые пузырьками воздуха, что извергались из-под крыши купола.
Справа от себя он видел Беатрису и Бодкина. Оба положили подбородки на поручень и с надеждой за ним наблюдали. Вверху, на крыше шаланды, была различима высокая и худощавая фигура Странгмена — откинув полы пиджака, руки он держал на поясе, и легкий ветерок шевелил его белые как мел волосы. Странгмен молча ухмылялся себе под нос, но когда Керанс почувствовал, что его ноги достигли воды, тот что-то прокричал — сквозь наушники Керанс не разобрал, что именно. Немедленно шипение воздуха в заборных клапанах на шлеме усилилось, а внутренняя сеть микрофона ожила.
Вода оказалась горячее, чем он ожидал. Вместо прохладной бодрящей ванны Керанс оказался в резервуаре, заполненном теплым, клейким желе, что липло к лодыжкам и бедрам подобно зловонным объятиям какого-то гигантского протозойного монстра. Он быстро погрузился по плечи, затем убрал ноги со ступенек и позволил собственному весу медленно тянуть его вниз, в озаренные зеленью глубины, перебирая руками по поручню, и помедлил у отметки двух морских саженей.
Здесь вода была прохладнее, и Керанс удовлетворенно согнул руки и ноги, приспосабливая глаза к бледному свету. Мимо проплыло несколько небольших морских ангелов, тела их сверкали, как серебряные звезды в синем пятне, что простиралось от поверхности до глубины полутора метров — в «небе» света, отраженного от мириад пылинок и частичек цветочной пыльцы. Метрах в двенадцати от него высилась бледная покатая громада планетария — куда массивней и загадочней, нежели то казалось с поверхности, похожая на корму древнего затонувшего лайнера. Некогда отполированная алюминиевая крыша представлялась смутной и тусклой, простые и двустворчатые моллюски липли к узким карнизам, образованным поперечинами свода. Ниже, где купол покоился на квадратной крыше аудитории, лес гигантских фукусов изящно отплывал от своего подножия, некоторые из растений составляли свыше трех метров в длину — изысканные морские призраки, что дружно порхали, словно духи священной Нептуновой рощи.
В шести метрах от дна лестница закончилась, но Керанс теперь уже почти достиг равновесия с водой. Он позволил себе тонуть, пока не ухватился за кончики лестницы над головой, затем отпустил их и заскользил вниз, ко дну озерца — парные антенны воздушного шланга и телефонной линии вились по узкому колодцу света, отраженного взбаламученной водой, вдаль, к серебристому прямоугольному корпусу шаланды.
Отрезанные водой от всех прочих звуков, шумы воздушного насоса и передаваемые наружу ритмы его собственного дыхания ровно барабанили у Керанса в ушах, набирая объем по мере того, как давление воздуха нарастало. Звуки эти, казалось Керансу, гудели вокруг, в темной оливково-зеленой воде, глухо стуча, словно безмерный прибойный пульс, который он слышал в своих сновидениях.
В наушниках проскрипел голос:
— Керанс, это Странгмен. Как там наша всеобщая ласковая матерь? Как обычно, в серых тонах?
— Здесь как дома. Я уже почти добрался до дна. Водолазная клетка стоит у входа.