Водная пирамида - [35]

— Но все же, что стало с угрями? — попросил разъяснить Отец, хотя ответ вытекал сам собой из последнего высказывания Игоря Лозинского.

— Угри крутились по кругу. Они не могли в определенное время достичь пресных вод, рек и озер, чтобы продолжить свою праисконную миссию жизни и смерти. Не могли и повернуть обратно к морям.

— А что стало с Вами, с Вашей работой в Институте в Ленинграде? — снова задал вопрос Цветан Горский.

— Ох, тогда началось мое хождение по новым мукам. В Институте были недовольны моим отчетом, в частности, разделом про угрей, ведь он, хотя и был написан максимально точно, все же таил в себе какие-то тайны, мистику, что выходило за рамки партийных представлений о пролетарской науке. Как они могли меня наказать?

Будь я членом партии, легко бы со мной справились. Разумеется, невозможно было быть «белым» и членом партии. Мне вынесли последнее предупреждение перед тем, как выгнать из Института. Они хорошо понимали, что я еще им понадоблюсь как отличный знаток паразитических микроорганизмов. Все бы ничего, да тоска меня грызла. Хотелось мне изведать путь угрей. Отправиться на юг, по тем рекам, по которым когда-то передвигались угри из моря до озер. В воображении я не раз следовал за ними по этому пути.

Выход где-то должен был существовать!

Не везде был разорван путь угрей…

И так, милые мои балканцы, добрался я до этого Озера, моей последней родины. Я зажил новой жизнью. Жизнь, которую там, в родной России, у меня отняли, я вернул себе здесь…

Отец близко к сердцу принял рассказ Игоря Лозинского. Он сравнивал то, как он сам искал путь угрей, с тем, как это делал Игорь Лозинский. Выходила странная вещь. Хотя каждый шел в жизни своим путем, было что-то общее между ними, людьми, вырванными с корнем из родной почвы, — в том, как они скитались, страдали, во что верили.

Отец тоже верил, что он с семьей, следуя за угрями, в конце концов обретет обетованную землю, Атлантиду, где заживет спокойно и счастливо…

Какой планетарный парадокс: Отец, в надежде на выход из тупика, бежал от Озера, от того места, где Игорь Лозинский нашел для себя спасение и мир, а значит, выход из тупика. Отец искал выход в пути угрей с конца, противоположного тому, по которому Лозинский пришел на отцовское Озеро, чтобы открыть здесь свою родину…

Небо над Озером теперь было украшено звездами, будто оно праздновало спасение угрей, которым удалось продолжить движение к морю. Их путем следовали и отцовские надежды на спасение — сначала через границу с родной страной, а потом к морю, к океану, обозначая вариант возможного возвращения.

Вдалеке пробивались первые лучи восходящего солнца.

Синяя вода Озера начала менять свои оттенки. Метаморфозы были тем больше, чем выше поднималось солнце. Город спал сном угрей, путешествующих к морю.

Отец, Игорь Лозинский и Цветан Горский тихо, чтобы не услышала Мама, вышли из дома и направились к Озеру. Озеро пробуждалось, похожее на открытую утробу, полную тысяч живых организмов, сохранившихся ископаемых, которые словно приветствовали своих спасителей…

19

Отец, Лозинский и Горский были слиты с Озером, с его историей. А оно, Озеро, имело действительно великую историю. Озеро имело свою огромную утробу. Имело и глубокие мифические корни, которые питали и судьбы множества людей…

Игорь Лозинский спешил закончить свою нелегкую исповедь. Он хотел открыть перед балканскими друзьями тайны существования Озера и людей вокруг него, оставить Цветану Горскому свое духовное завещание в надежде, что тот достойно продолжит его дело, а Отцу показать огромный смысл, сокрытый в том, чтобы следовать по пути угрей в поисках выхода из лабиринта, в котором он оказался.

Когда они остановились у того места, где река вытекала из Озера, там, где ее тихие воды превращались в бурные потоки, небо на востоке уже было розоватым, а солнце большим шаром отражалось в голубой воде.

Дальше река размеренно несла свои воды.

Вокруг царил чудесный покой рождения света, самого начала дня. Издалека по сине-голубой воде приближались два белых лебедя, будто первые вестники пробуждения Озера. Игорь Лозинский, глядя на прозрачные воды реки, вытекающей из Озера, первым нарушил тишину:

— Всегда, когда мне было тяжело в жизни, я находил успокоение у бурлящей воды. Теперь, когда близок конец моей жизни, эти медленные воды будто замедляют ее быстротечность.

Было понятно, что Игорь Лозинский, охваченный меланхолией, снова возвращался к сказанному ранее, к той истине, к которой он приближал, а порой и отдалял от нее своих товарищей-собеседников:

— Я вам уже говорил, друзья мои, что мне отпущено немного времени, чтобы наблюдать течение этих вод, следить за здешними угрями во время их путешествия до океана, и, видно, не судьба мне дождаться их возвращения, — тихо сказал Игорь Лозинский.

Это было понятно. Но Игорь Лозинский хотел поделиться еще чем-то драматичным, что таилось на дне его души. Последовало долгое молчание, тишину нарушал лишь едва различимый плеск синих вод реки.

Наконец, Лозинский заговорил снова:

— Эта река берет свое начало на Балканах. Она связывает их со Средиземным морем, с Атлантическим океаном. Так было сотни, тысячи, миллионы лет, с доисторической эпохи. Очень давно, еще до появления человека, Озеро населили первые представители живых существ. Многие из них остались жить в Озере, став живыми ископаемыми. Но только угрям досталась судьба — осуществлять круговое движение, связывать пресные и соленые воды нашей планеты.