Водители фрегатов - [18]

Но, увы, расчеты мои не оправдались. Ремонт снастей задержал нас дольше, чем мы предполагали, и нам удалось сняться с якоря только 12 ноября.

Ветер был встречный. Нам приходилось идти короткими галсами. Дни шли за днями, а мы почти не двигались с места. Только две недели спустя нам удалось войти в пролив и бросить якорь.

«Решение», конечно, не дождалось нас. Высадившись на берег, я увидел дерево, на коре которого была вырезана надпись: «Разрой землю». Я немедленно же приказал копать под надписью яму, и через несколько минут лопаты моих матросов наткнулись на запечатанную бутылку, в которой оказалось письмо от капитана Кука.

В этом письме капитан Кук сообщал мне, что ждал меня три недели и, не дождавшись, отправился к югу на поиски материка. Он предлагал нам следовать за ним, но мы об этом не могли и думать. Нужно было починить наш полуразрушенный корабль, запастись топливом и дать отдохнуть измученным и больным матросам.

Одинокими и беспомощными чувствовали мы себя в этой дикой лесной стране, расположенной на краю света. Туземцы — как вымерли. Берега пролива Кука, еще так недавно усеянные многолюдными деревнями, теперь были пусты и угрюмы. Из леса порой доносились какие-то странные шорохи и голоса, как будто неведомые враги следили за нами из чащи и выжидали только удобного случая, чтобы напасть и убить. И мы старались как можно реже съезжать на берег.

Но время шло, ничего не случалось, и наши страхи рассеялись. Мы попривыкли к угрюмой дикости береговых скал, а когда в лесу раздавались голоса, мы говорили, что это кричат птицы.

Наконец судно было приведено в порядок, и мы стали собираться в путь. На прощание мне хотелось собрать фруктов и овощей, чтобы в дороге было чем полакомиться команде, которой надоела вечная солонина с морскими сухарями.

В злополучный день 17 декабря я послал на шлюпке в глубь пролива небольшой отряд, приказав ему ехать вдоль берега и собирать все растения, которые покажутся съедобными. Все были рады такой приятной прогулке, и в шлюпку сейчас же уселось десять матросов. Во главе отряда я поставил двух лучших своих боцманов, которые тоже были очень довольны.

Одного из них звали Феликс Рау, другого — Томас Гилл.

— Возвращайтесь к вечеру. Завтра мы снимаемся с якоря, — сказал я им на прощание. — И будьте осторожны. Но заходите далеко в лес. Особенно вы, Гилл. Вы всегда так всем увлекаетесь. Как бы нам не пришлось разыскивать вас!

— Меня не трудно найти, сэр, — со смехом ответил Гилл. — Я меченый.

И, засучив рукав, он показал мне свою руку, на которой было вытатуировано «Т.Г.»— первые буквы его имени и фамилии.

К вечеру они не вернулись.

Я начал сильно тревожиться и пожалел, что отправил их так далеко от судна. А утром послал на поиски вооруженную шлюпку с десятью солдатами морской пехоты под командой лейтенанта Бэрни.

Шлюпка эта должна была обогнуть Долгий остров, посетить Восточную бухту, а оттуда отправиться в залив Растений. Этот залив славился тем, что на его покрытых густым лесом берегах рос вкуснейший сельдерей. Даже английские огородники не сумели бы вырастить лучшего сельдерея. И поэтому мы были уверены, что наши пропавшие товарищи посетили вчера залив Растений.

В Восточной бухте не нашли ничего. Лейтенант приказал плыть дальше.

В два часа дня солдаты увидели большую новозеландскую деревню. Жители высыпали на берег и стали махать руками, прося шлюпку удалиться. Но лейтенант велел высадиться и в сопровождении пяти солдат, с ружьями наперевес, обошел все хижины. Ничего подозрительного им обнаружить не удалось. Одно только удивило лейтенанта — в этой деревне совсем не было молодых, здоровых мужчин. В каждой хижине их встречали только женщины, старики и дети.

В три часа отправились дальше. Вот наконец и залив Растений.

У берега стояла длинная пирога. Ее сторожили два раскрашенных воина. Увидев шлюпку, они кинулись в лес.

— Приставать? — спросил рулевой.

— Приставайте, — сказал лейтенант.

И через минуту нос шлюпки врезался в прибрежный песок.

— Глядите, башмаки! — вдруг крикнул солдат, первым выпрыгнувший на берег.

— Где башмаки? Какие башмаки?

Солдат нагнулся и поднял с земли два стоптанных матросских башмака.

— Я знаю, чьи это башмаки, — мрачно сказал другой солдат. — Это башмаки матроса Удгауза. У него ноги колесом, и только он один может так криво стоптать башмаки.

— Ищите, ищите! — закричал лейтенант. — Мы должны обыскать весь этот берег!

И сейчас же сам наткнулся на находку.

В высокой траве стояло двадцать больших плетеных корзин, наполненных мясом.

— Солонина! — вскричал один из солдат.

— Нет, мясо свежее, — заметил другой.

— Собачье мясо, — сказал третий. — В этой проклятой стране нет ни быков, ни свиней, ни баранов.

И толкнул корзину носком сапога. Корзина перевернулась. Груда мяса вывалилась на окровавленную траву. На самом верху этой мелко изрубленной кучи мяса лежала отрубленная человеческая рука. Возле ее согнутого локтя были ясно видны две большие лиловые буквы: «Т.Г.»

— Назад! К шлюпке! — приказал лейтенант, и отряд хмуро потащился к берегу.

На голом холме стояли новозеландские воины и потрясали копьями, глядя на медленно идущих по высокой траве англичан.