Водитель трамвая - [34]

«Да, на сей раз, я припарковался намного удачнее, чем в прошлый, когда снёс фонарный столб и разуделал пикап с мороженым. Тут и „гиббонам“ подкопаться не к чему! Стоянка здесь разрешена! Вон знак висит!»

А по поводу второго я также не мог сразу понять: почему ответы разные? На одной картинке, где стоит мужик с палкой нужно отвечать 2. А на другой, где застыл тот же мужик, мумифицированный в том же положении, но у него под ногами пририсована зебра правильный ответ 3. И таких дурацких мелочей в этих билетах — не меньше сотни! Как их все запомнишь?! А всего вопросов — восемьсот! Сорок билетов по двадцать вопросов! Мрак.

Самыми простыми оказались вопросы на тему проезда перекрёстков. Хотя тогда мало кто их знал.

— Так, восемь ошибок по первому билету, девять по второму… два.

Петухов с отчаянием пожинал плоды своей бурной преподавательской деятельности. Обходя всех по кругу, и чуть не со слезами глядя на мониторы, он печальным голосом вещал:

— Так, следующий… Николаев… семь ошибок по первому билету, восемь по второму… два! Да вы что, как же так можно?! Так нельзя! Вам же скоро сдавать экзамены! Откуда столько двоек?

Закончив обходить всех, Петухов подвёл неутешительные итоги: не сдал никто. Гениев в своём Отечестве не оказалось.

Кстати, забегая вперёд скажу: я не случайно указал фамилию Гены. Если мы все с грехом пополам к моменту сдачи экзамена в ГАИ-ГИБДД кое-как освоили эти карточки, то Николаев «плавал» в них даже на самом экзамене. И когда я радостный выпархивал из помещения, где проходила сдача, то краем глаза углядел как обстояли дела у Гены. Тот сидел весь сизый, упёршись вдохновенным взглядом в монитор, и нервно стучал дрожащей рукой по столу, ибо уже успел сделать две ошибки в двенадцати вопросах. Лимит по этим самым ошибкам был исчерпан, а ответить предстояло ещё на восемь вопросов.

Однако то имело место в будущем. А пока мы сидели подавленные — все как один за исключением Фролова — тот отстрелялся неплохо, и слушали не иссякающее нытьё Петухова. Ну я вам уже описывал вкратце как он гнусавил: «почему мои дети должны лишаться еды, из-за того что вы не хотите взяться за ум…» и типа того. Тоска, одним словом.

Однако нам опять подфартило. Только мы стали было подумывать о неприятном разговоре с начальством в депо, в виду намечавшихся трёх двоек у каждого (а как вы помните, отчисляли из комбината именно с таким количеством неудов, а у меня к тому же имелась ещё одна пара по механике), как случилось радостное событие. Нет, не подумайте плохого — Петухов, обещавший нам на следующем занятии поставить ещё по двойке, если мы не образумимся, остался жив — здоров. Никто не замазывал ему башмаки гуталином и не собирался браться за бритьё бороды. Всё оказалось проще: нас вновь кинули на учебную езду. Правда, на сей раз исходя из совершенно иных целей. Здесь опять требуются мои разъяснения, иначе вам кое-что останется непонятным.

В ту пору все трамвайные депо столицы были чётко разделены как пограничной полосой по одному принципу. А именно: одни эксплуатировали только вагоны «Татра», другие только КТМы. В числе первых находились Краснопресненское, Апаковское, и вроде Бауманское. Впрочем, последнее вроде оказалось, чуть ли не единственным «смешанным» и пользовало и те и другие вагоны. Хотя я могу ошибаться. Так как в Бауманском депо я был лишь один раз, и то видел всё мельком. Поэтому и не могу заявлять уверенно. Но что касается двух следующих депо, то тут уж никакой путаницы быть не должно. Русаковское и Октябрьское трудились сплошь на вагонах КТМ (Катавский моторный завод). При этом и те, кто ездили на «Татрах» и те, кто трудились на КТМах, были ярыми патриотами данных марок и даже слышать не хотели о том, чтобы пересесть на другие типы трамваев. Всё это, безусловно, звучит замысловато, глупо и даже сказочно для стороннего слушателя. Но ведь жизнь не перепишешь в угоду красивым мифам. А я повествую лишь, об имевшем место существовать. Кроме того, для самих водителей данный предмет всегда становился камнем преткновения, и поводом для многолетних ожесточённых споров. Наподобие застарелого спора скучающих волосатых бездельников разделившихся на «физиков» и «лириков» в позднем «сытом» СССР. «Сытом» разумеется только по отношению к раннему СССР — двадцатых-тридцатых годов. Водители трамваев (я понимаю — звучит это комично, но ведь это же — было!) ругались и козыряли преимуществами «своих» вагонов друг перед другом не хуже позднего Дарвина сформулировавшего свои «Происхождения видов» на бумаге и потрясающего своими неубедительными доводами поражённых такой небывалой наглостью апонентов. Предметом ругани у трамвайщиков становились почти те же бездоказательные заявления, и эмоциональные крики, направленные на попытку убедить, таким образом, собеседника, в явных преимуществах КТМа.

— Да на вашей идиотской «Татре» ни черта же не видно впереди! — орал представитель враждующего лагеря. — С остановки боишься трогаться! Того и гляди кого-нибудь задавишь! Ребёнка не видно, бабушек переходящих перед вагоном — не видно! Пульт — то огромный как бычий хвост…