Вода и пламень - [31]

Я встретил ученых в тот момент, когда они только что испытали свою систему. Оба счастливо улыбались, были в прекрасном настроении, но, едва речь заходила о результатах, разом проявляли сдержанность. Дело в том, что директор фирмы в далеком Брюсселе обязал их хранить все в строжайшей тайне. Лишь много времени спустя я сумел получить от них интересовавшие меня подробности. А тогда, в Гоме, мне пришлось выуживать сведения из Бруно, симпатичного африканца, служившего капитаном на их исследовательском судне. Бруно все еще не мог отделаться от увиденного!

– Спустили в озеро пластмассовую трубу, метров пятьсот в ней было, – рассказывал он. – Потом начали качать. Потом отключили насос, но вода продолжала сама бить из трубы… А вонь была, месье, не могу вам передать!..

Конголезцы, как правило, терпимы к запахам. Так что, уж если Бруно жаловался на запах тухлых яиц, не оставалось никаких сомнений – налицо характернейший признак сероводорода!

– А уж рады они были, – продолжал Бруно, – так рады, что обливали друг друга этой водой. Как из шланга, месье…

В Европе всемогущий Директор считал их невоздержанными утопистами. Несколько месяцев спустя ему пришлось признать, что они совершили открытие исключительной важности. В этой области, по величине равной Бургундии, начинала развиваться горнорудная промышленность, строились заводы по переработке сельскохозяйственного сырья. Проблема энергетики сразу же встала очень остро. Проекты постройки плотин для гидростанций наталкивались на большие трудности геологического порядка; горючее, доставляемое с океанского побережья, обходилось баснословно дорого, угля не было, а пригодной древесины крайне мало… Неожиданный источник энергии – природный газ – был просто даром провидения! И источник – резервуар площадью в четыреста квадратных километров и толщиной 250 метров, то есть объемом в сто кубических километров. Если принять за основу такой же объем метана – а цифра явно заниженная, – получалось более ста миллиардов кубических метров газа! К тому же источник практически неисчерпаем, поскольку по мере дегазации в нижних слоях вновь будет накапливаться метан. Вдоль пятисоткилометровой береговой линии на этом горючем смогут работать несколько электростанций.

Подобное стечение обстоятельств может возникнуть лишь в зоне сброса: глубины выемки там обеспечивает достаточно высокое давление на дно; лавы и фумаролы близких активно действующих вулканов насыщают глубинные воды растворами минеральных солей, а следовательно, создают важную стратификацию слоев, не смешиваемых течениями; наконец, не забудем о богатом содержании органических веществ, которые при разложении выделяют горючий метан…

Нетерпение уже снедало нас, но перед дальней дорогой мне очень хотелось еще раз взглянуть на активный кратер вулкана Ньирагонго, чей двухкилометровый силуэт возвышается над городком Гома. Четырехсотметровый колодец с озером расплавленной лавы не выходил из головы. Тут, правда, были технические трудности, и немалые, но игра стоила свеч.

На всей Земле был лишь еще один кратер с озером живой лавы – вулкан Килауэа на Гавайских островах, где лет сорок назад американцы оборудовали вулканологическую обсерваторию. Увы, к нынешнему времени озеро успело застыть. А в Бельгийском Конго?[11] В Бельгийском Конго вулканам не повезло: они оказались на территории национального парка…

Национальные парки существуют во многих странах, но там ответственные лица прилагают все свои усилия, старания и заботы, чтобы эти заповедники служили сохранению флоры, фауны и исторических памятников. Туда открыт доступ ученым – кто же лучше сумеет сделать сокровища достоянием народа, кто поможет сохранить доставшееся наследие!

В Конго случилось иначе. По чьему-то злому умыслу национальные парки попали в ведение высокопоставленного колониального чиновника с чванливым нравом. Действуя абсолютно бесконтрольно, он вдруг решил, что заповедники – его вотчина, а вовсе не общественное достояние.

Отныне не могло быть и речи о том, чтобы, заплатив немалые деньги за вход, сделать хоть шаг без сопровождения надсмотрщика. Упаси бог ботанику или геологу унести отсюда малейший образец! Все зависело от прихоти «хозяина»… Словом, в пределах парка царила атмосфера прусской казармы, где не допускалось ни малейших отклонений от «устава».

Исключения делались для немногих фаворитов, которым дозволялось отклоняться от установленного маршрута и гулять по имению, с тем чтобы затем разносить по свету хвалу сатрапу.

Ничего удивительного, что в подобных условиях Ньирагонго, имевший несчастье стоять на территории парка, пребывал в отличие от Килауэа неведомой землей. До 1948 года, когда нам впервые удалось заглянуть туда (что навлекло на нас громы и молнии всемогущего владыки), никто и не знал, что в его кратере находится единственное в мире озеро расплавленного базальта! С тех пор на вулкан было наложено табу.

После первого визита пять лет назад к краю гигантского котла я думал лишь о том, как бы вернуться туда. Мне хотелось не просто еще раз взглянуть на дивное зрелище; в мечтах мне рисовалось, как я беру пробы для последующего анализа и провожу серию спектрограмм бурлящей лавы.