Вобла в экстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники - [14]

Челноков согнал с лица раздражение и пододвинул ко мне пепельницу:

— Не в милиции, а в наркополиции. Это, пожалуй, покруче будет. И волноваться вам рановато… — он кольнул меня своими чёрными буравчиками и ухмыльнулся: — Пока рановато… — я послала ему безмятежную улыбку, поощряя на продолжение. — Сегодня мы с вами просто побеседуем о событиях вчерашнего утра. И ночи перед ним…

— Ночью я спала! — перебила его я и капризно поджала губки.

Он снова побуравил меня взглядом и построжал:

— Расскажите мне всё до мелочей, что было во время вашей поездки рейсом «Астрахань — Москва», с момента посадки в автобус, включая вызов милиции и всё, что было потом.

— Всё, всё?! — изумилась я. — До этой минуты?

— Да, — возрадовался моей сообразительности Челноков, — именно до этой минуты.

— Ну, нет… — снова закапризничала я, — это мои личные дела, а мы с вами ещё слишком мало знакомы. Я расскажу вам о рыжеволосой девушке.

— Хорошо, — не скрывая досады, согласился опер, — начните с неё.

Я села прямо и, приняв предельно деловой вид, изложила ему все эпизоды так или иначе связанные с рыжей наркоманкой, пояснив, почему она заинтересовала меня, и наполнившись вселенской скорбью к моменту, когда мы с Петровичем обнаружили, что она мертва. В этом месте «показаний» я озвучила предположение об убийстве её одним из пассажиров, преподнеся его как версию водителя и лейтенанта Калмыкова.

Челноков встрепенулся и всем корпусом подался вперёд, налегая на стол:

— И кто это был?

— Один хлыщ по имени Ренат. Этот парень охмурял её… Поначалу он уселся рядом со мной…

— Рядом с вами? — оживился Челноков в и плотоядно улыбнулся: — Вы с ним знакомы?!

Я наградила его осуждающим взглядом: «Подловить меня хочешь, гражданин начальник?» — и холодно отчеканила:

— Не совсем. Он уселся рядом со мной и стал клеиться. Я его отшила, довольно грубо, и он перекинулся на рыжую красотку. А она от него шарахалась как от прокажённого. По-моему боялась его. И вообще она была какая-то заторможенная. И испуганная.

Моя холодность произвела на опера должное впечатление и он попытался наладить доверительную обстановку:

— У неё была ломка. Мы установили личность погибшей. Это некая Алиса Ступина, астраханка, студентка и наркоманка со стажем. Она явно выполняла миссию наркокурьера.

Я решила воспользоваться ситуацией и пополнить информацию:

— А тот парень? Ренат? Мне показалось, что они знают друг друга. Он тоже наркокурьер? Это он убил Алису?

— Это ещё не установлено… — блудливо отведя очи, промямлил Челноков и, вероятно, вспомнив кто тут чинит спрос, а кто должен отвечать, спохватился. Он пригвоздил меня своими карими буравчиками к стулу и выстрелил вопросы на засыпку: — Вы сдавали багаж? Что было в вашей сумке?

— Вобла! — без запинки выпалила я. — Полная сумка вяленой воблы и несколько чехонек.

— Рыба и всё? Больше ничего? — хищно сощурился Челноков и я поняла, что о содержимом моей стыренной Ренатом сумки он прекрасно осведомлён.

— Ну почему же, — доверительно улыбнулась я, — там ещё лежало моё бельишко и косметика. Возможно ещё какие-то мелочи, которые таскает за собой каждая женщина… Всего не упомнишь. Я ещё не разбирала свою сумку. Всё некогда…

— А как выглядит ваша сумка? — продолжил атаку опер.

— Сумка, как сумка. На молнии. Больше похожа на хозяйственную, чем на спортивную. Тёмно-зелёная с двумя карманами с застёжками на фасаде и по одному, открытому, на торцах.

— И вы готовы мне её предъявить?! — как-то по особу звонко воскликнул Челноков и начал пожирать меня глазами. — Я могу дать вам машину, чтобы съездить за вашей сумкой. Где бы она ни была…

Во мне всё сжалось от ужаса: вот оно — поймал! И что теперь? Что я ему покажу? Мама дорогая! Я пропала… Он меня прямо здесь и сейчас закуёт в наручники!

В те доли секунды, пока эти мысли метались в моей голове, я смело держала взгляд «палача» и улыбалась. А взгляд этот уже полнился удовлетворением от удачи и начинал посверкивать в унисон самодовольной усмешке. Зря радуетесь, господин Челноков! Вашему ничтожеству невдомёк, что от страха я не коченею, как большинство женщин, а впадаю в ярость! Но ещё не время рассыпать искры…

И я нацепила наглую улыбочку базарной бабы:

— Что так сильно рыбки захотелось, гражданин начальник? С пивком поцмактовать мою воблу? Это я вам устрою, это вам моё пожалуйста! Хоть завтра.

Челноков побагровел от бешенства:

— Дерзить изволите?! Это хорошо! Именно так ведут себя те, кто врёт! А только зря вы хорохоритесь, госпожа Татушкина! И врёте тоже напрасно. Насчёт вашей сумки с рыбой. Но нас вы не проведёте, нам многое известно и очень скоро мы засадим вас, девушка! За незаконный оборот наркотиков! Лет на семь, восемь с конфискацией… А если постараться, можно добавить вам и контрабанду, а это другая статья, и срок другой — до 15 лет в колонии строгого режима!

Мне с трудом удалось сдержать извержение ярости:

— Вы мне угрожаете, Марк Петрович? — голос мой уподобился шипению кипящей лавы. — А на каком основании, позвольте спросить?! Я пришла сюда добровольно, можно сказать неофициально, чтобы помочь следствию, а вы мне пытаетесь инкриминировать чужие грехи? Или вы думаете, что в стране все наркоманы? — и тут я пошла в атаку: вскочила со стула, задрала рукава и предъявила ему свои чистые руки. — Так полюбуйтесь, пожалуйста! Ни одного укола! И в глаза мои загляните, убедитесь, что у них здоровый блеск! — Челноков растерянно шарахнулся от меня, но я уже не могла остановиться: — Да чтобы доказать вам, что я чиста, как хрусталь, я согласна сдать вам свою кровь! На анализ… — в этот, совершенно подходящий к ситуации момент на мои кристально-честные глаза навернулись слёзы и я захныкала: — Я к вам с чистым сердцем… Хотела помочь… А вы… Разве непонятно, что я не имею никакого отношения к наркотикам? Если бы это было не так, я бы сразу сбежала, а не стала бы светиться перед милицией, не дожидалась бы скорой… И вообще…