Во все уши. Про многозадачный орган, благодаря которому мы слышим, сохраняем рассудок и держим равновесие - [40]

Я делаю глубокий вдох и продолжаю:

– Что мне дал сегодняшний доклад, так это полное непонимание, зачем врач из клиники на полном серьезе предлагал мне сделать операцию. Известный французский хирург подробно объяснил, каким пациентам нужно рассматривать возможность отключения вестибулярного аппарата с пораженной стороны хирургическим путем.

– Ну, я весь внимание!

– Сначала он задает пациенту три вопроса. Врач из Германии мне их не задавал. Как часто ты отсутствуешь на работе? Как болезнь влияет на семейную и социальную жизнь? Если пациент отвечает, что на работе его не бывает по неделе в месяц, болезнь мешает семейным делам и отпуску, а из страха перед приступами он постоянно сидит дома, следует говорить об операции. До этого мне так далеко, как яблочному семечку до корявого старого дерева, которое теоретически может из него вырасти. Знаешь, сколько живут пациенты французского хирурга с болезнью, прежде чем получить показания к операции?

Андреас качает головой:

– Понятия не имею.

– Почти восемь лет! В среднем им по 52 года, и почти треть из них страдает от особенно тяжелого варианта – синдрома Турмакина, когда приступы головокружения настолько сильные, что люди падают без сознания и калечатся. Я прихожу в настоящее бешенство от одной мысли, что мне порекомендовали оперативное вмешательство сразу же после третьего приступа. Твой совет понаблюдать за течением болезни, чтобы приспособиться к жизненным обстоятельствам, что, к счастью, я и сделал, был единственным здравым решением. С тех пор у меня больше не случилось ни одного приступа головокружения. Еще раз спасибо за то, что убедил меня.

– Пожалуйста.

Пока мы петляем по людным улочкам, где торговцы из всех стран мира предлагают купить у них с лотков экзотические блюда, Андреас продолжает:

– В Германии слишком торопятся прооперировать некоторые виды заболеваний. Во многих оперативных вмешательствах нет никакой необходимости, а риск от такой процедуры зачастую недооценивают. Такой подход характерен для многих видов операций, например для кесарева сечения и операций на спине. Всем, кому назначают оперативное вмешательство, я настоятельно рекомендую выслушать альтернативное мнение и попробовать другие методы лечения.

Сильный грохот заставляет нас вздрогнуть. За одним из лотков тучный китаец огромным тесаком рубит кусок мяса неопределенного происхождения. Я не могу удержаться от комментария:

– Он определенно изучал медицину в Германии.

На такое унижение своей профессии Андреас сначала реагирует кислым взглядом, но уже в следующую минуту оба начинаем смеяться. Он показывает налево, где индиец посыпает желтым порошком вегетарианские блюда:

– К счастью, появляется все больше представителей традиционной медицины, которые, наряду с лекарствами и операциями, уважают, например, аюрведические травы.

Я поражен услышанным из уст сотрудника фармацевтической компании. Словно извиняясь, он тут же добавляет:

– На эту тему существуют очень интересные исследования.

Именно за это я и ценю своего приятеля.

Космонавты в супермаркете

Три дня конференции с чрезвычайно интересными докладами остались позади. Я сфотографировал на смартфон сотни страниц презентаций и сделал множество пометок в блокноте. Я словно вернулся в студенческие годы. За исключением, пожалуй, того, что, когда мне было 20 с небольшим, я часто без конкретной цели выискивал в дебрях гуманитарных наук действительно важные для меня темы. Сейчас мне немного за 40, и я точно знаю, что хочу узнать и понять. Понадобится много времени, чтобы проработать все свои записи.

Но сегодня, в последний вечер в Париже, мы с облегчением выдыхаем и наслаждаемся видом с площадки перед церковью Сакре-Кёр, которая возвышается над Монмартром, кварталом художников. Здесь, на самой высокой природной возвышенности в Париже, город лежит у наших ног. Мы очарованы каменным морем домов, простирающимся до самого горизонта. Какой-то парень отвлекает нас от созерцания живописной панорамы, притягивая к себе внимание. На квадратном конце стены шириной около метра на одной ноге стоит спортсмен, запрокинув голову лицом вверх. У него на лбу балансирует пластиковая трубочка, на которой с захватывающей дух скоростью вращается футбольный мяч.

– Невероятно, – комментирует Андреас. – Ему это так легко дается, будто он невесомый.

– Совсем наоборот, – отвечаю я. – Сегодня на одной лекции я услышал, что этому парню никогда не подойдет невесомость. Он точно не космонавт.

– Да ну? – смеется Андреас. – Сам бы я точно никогда не догадался. Первое, что я подумал, было: это определенно космонавт! Только что приземлился в Париже для тренировки на земле, а после отправится прямиком на Международную космическую станцию.

Хихикая, объясняю Андреасу, как пришел к такому выводу. Сегодня утром я посетил лекцию, название которой пробудило во мне любопытство фаната научной фантастики. Оно гласило: «Как астронавты могут помочь нам заглянуть в мозг пациентов с головокружением?» В детстве моей заветной мечтой было космическое путешествие. В фильмах и репортажах я завороженно наблюдал за экипажами космических кораблей и станций, которые бодро парили в пространстве, бегали по потолку или поедали свой невесомый завтрак, словно в замедленной съемке, прямо в воздухе. Я никогда не задумывался, может ли невесомость каким-то образом изменить мозг, не говоря уже о том, что однажды это будет иметь отношение к расстройству моего чувства равновесия. Но сегодня я узнал, что у нас с космонавтами есть кое-что общее.