Во все имперские. Том 1 - [2]

А значит, жить мне осталось при самом оптимистичном прогнозе считанные дни.

Впрочем, я не из тех, кто привык сдаваться и покорно идти под нож.

У Кана будет только одна попытка завалить меня. И если он ее провалит — я тут же потребую вызвать ко мне следователей из Федеральной Службы Контрразведки и сдам босса с потрохами. Но пока что никаких показаний давать нельзя. Я все-таки не крыса. Если Кан даст мне денег — буду молчать…

Мои невеселые размышления прервали конвоиры.

Мы остановились в пустом тюремном коридоре. Один из амбалов снял с меня наручники, а его коллега протянул мне маленький прямоугольный клочок бумаги, не больше почтовой марки по размеру.

Ничего не понимая, я взял бумажку и тут же понял, что это никакая не бумажка. Это была бритва, лезвие в бумажной упаковке. Прямоугольное и острое с обоих краёв.

— Я вроде сегодня утром брился, — заметил я.

— Второй передаёт привет, — ответил, давя лыбу, сержант-конвоир, — А еще передаёт, что твоя жена и дети живут по адресу — Санкт-Петербург, улица Михаила Горшенёва, дом двенадцать, квартира двадцать восемь. И Второй хочет убедиться, что ты всё понял. В течение суток.

Я кивнул в ответ.

А чё мне еще было делать?

Всё было предельно ясно. Или я перережу себе вены бритвой, или Второй прикажет убить мою семью. Оба этих варианта были неприемлимы для меня, по понятным причинам. А значит, придется звать следаков из ФСК и сдавать им босса, в обмен на безопасность моей семьи.

Но сейчас позвать людей из ФСК было невозможно, конкретно эти конвоиры явно куплены Вторым, и никаких следаков мне не вызовут. Разве что рожу разобьют в ответ на предложение позвонить контрразведчикам. А других сотрудников изолятора в поле зрения нет.

Но сотрудники СИЗО вряд ли работают смены дольше суток, так что завтра этих двоих оборотней в погонах тут уже не будет. А значит моя тактическая цель — тупо дожить до завтра, когда я и смогу мусорнуться и попасть под государственную защиту, как важный свидетель.

Прожить одни сутки.

Звучит, как нефиг делать, но в моей ситуации, я уверен, это будет довольно проблематично.

— В камеру, — распорядился тем временем конвоир, открыв дверь, одну из десятка в этом коридоре.

***

До того, как я вошел в камеру, я искренне полагал, что подарком-бритвой дело и ограничится. Я как-то подзабыл про тот факт, что мой босс никогда не кладет все яйца в одну корзину и всегда имеет в запасе план Б.

И сейчас этот план Б я увидел собственными глазами. Я понял, что никакая бритва мне уже не понадобится, ибо в камере сидело пятеро хмырей, один другого краше.

Вы же знаете, что такое пресс-хата?

Так вот. Это была не она. Камера, куда я свалился, определенно была килл-хатой, если можно так выразиться.

Я быстро оценил обстановку.

Пространства мало, бежать некуда. Мужики в камере — все шире меня в плечах и выше, хотя я и сам не узкий карлан. Долбить в дверь, призывая на помощь продажную охрану, очевидно смысла нет.

— Кто будешь? — поинтересовался тем временем самый широкий сиделец с жуткой рожей.

Половина лица у него была обожжена, один глаз был заменен стеклянным протезом, так что он напоминал одновременно Питера Фалька из сериала «Коломбо» и одного моего кореша-танкиста, который лишился глаза в той же поганой Риаберре.

— Я Ростислав, — ответил я, — Первоход, политзаключенный.

Ну а что еще сказать? Мой арест действительно стал результатом политических разборок на самом верху, так что в некотором роде я и правда политзаключенный.

— О, да у нас тут Солженицын, пацаны, — без улыбки, но с явной угрозой процедил обожженный, — А я Ваня Опалённый. Такая моя погремуха. Некоторые еще зовут меня Горелым, но это в корне неверно. Такие некоторые потом часто ходят без зубов. А это мои кореша, знакомься — Синтян, Мятный Пряник, Якудза, а вот этот Некс Наковальня.

Синтян был весь с головы до пят забит татухами, изображавшими девочек из аниме. Мятный Пряник действительно прямо сейчас жрал мятные пряники, запивая их чаем. Якудза был единственным нерусским в камере, больше всего похож на бурята, но это неточно. Что же касается Некса Наковальни, то этот был самым стрёмным из всех. Его могучие кулаки и правда напоминали наковальни.

— Рад знакомству, — кивнул я, сжимая в кулаке бритву.

Я отлично понимал, что, к сожалению, в бою с новыми друзьями бритва мне не поможет. Лучше бы Кан прислал мне пистолет, чтобы я застрелился, в самом деле.

— Ладно, пацаны, у меня есть деньги. Много, — я решил не тянуть кота за яйца и сразу перейти к делу, — И если я завтра всё еще буду жив и здоров, каждый из вас получит по десять тысяч. Долларов, естественно.

— Маловато, — скривил лицо в ответ на мое предложение Синтян.

— Да. Я оговорился, — тут же поправился я, — Не по десять, а по тридцать. Простите, пацаны. Я гуманитарий, никогда не был силен в математике.

— Маловато, — повторил Синтян.

— А сколько не маловато?

— А нисколько, — сообщил Ваня Опалённый, вставая на ноги и разминая собственную бычью шею, — Мы тут все пожизненные, нам твои деньги в тюрячке тратить один хрен некуда. А вот если мы тебя завалим — нас в тут в СИЗО еще на год оставят.

А тут для нас — натуральный санаторий. По сравнению с Черным Дельфином или Полярной Совой, по крайней мере. Слыхал про эти зоны? А раз слыхал — то без обид, брат. Ты перешёл дорогу не тем людям. Так что доставай уже свою бритву и вскрывайся. Помрёшь в комфорте, как белый человек. А если не хочешь в комфорте — мы тебя сейчас забьем. Выбирай.