Во власти незнакомца - [26]

Она почувствовала, что её обуял страх. Пальцы мужчины ловко расстегнули верхние пуговицы её пальто, сняли его с плеч, а следом Олеся вздрогнула от прикосновения холодного металла.

– Помнишь тот изумруд, что я купил, когда мы только познакомились? – раздался возле её уха шёпот Артура.

– Да. – Её голос выдавал волнение.

– Теперь он приобрёл огранку и превратился в роскошное колье. Я хочу, чтобы ты носила его этим вечером.

Он застегнул замочек на драгоценности и отступил. Олеся задрожала от прохладного воздуха, касающегося её обнажённых плеч и от контраста обжигающе горячих пальцев Артура, которыми он дотрагивался до неё совсем недавно.

– Идём, – проговорил он, когда Леся не нашлась, что сказать ему – слишком острыми и непонятными были для неё собственные ощущения.

И когда повёл следом за собой к дому, послушно зашагала следом.

Поддерживая Олесю под локоть – жест, которым давал понять, что на этот вечер она принадлежит ему – Шервинский вошёл в помпезный особняк, где этим вечером собрались, кажется, все сливки городского общества.

Ему доводилось и прежде бывать здесь в гостях, но в какой бы раз он ни видел нелепый мраморный фонтан посреди комнаты – с трудом сдерживал пренебрежительное фырканье от того, насколько неуместно выглядело тут это сооружение.

– Что здесь будет происходить? – негромко спросила Олеся и Артур, оббежав глазами собравшееся общество, походя ответил:

– Какое-то благотворительное собрание. Кажется, для кобелей, страдающих от импотенции или что-то в этом духе.

– Ты имеешь в виду… собак? – в голосе его спутницы слышалось такое удивление, что Шервинский даже перевел взгляд на ее лицо, на котором недоверие смешалось с… возмущением?

– Ну да. Для других кобелей, страдающих от этого недуга, уже давно изобрели вполне конкретное средство, насколько мне известно.

Он беззаботно улыбнулся и хотел провести Олесю в центр зала для знакомства с хозяином этого безвкусного дома, но та вдруг встала на месте, как вкопанная.

– Скажи, что ты шутишь.

– О виагре?

– О собаках! Все эти люди, – она обвела рукой зал, – собрались здесь, чтобы пожертвовать деньги на собачью импотенцию?

– Напротив, на собачью очень даже потенцию, – возразил он, искренне веселясь от ее реакции.

Но самой Олесе, похоже, было совсем не до смеха.

– Да какая разница! Они собирают деньги на подобную ерунду, когда у нас так много больных детей, которым гораздо больше нужна помощь? – на последних словах ее голос дрогнул и Артур вопросительно приподнял брови, но Олеся больше ничего не добавила.

– Девочка моя, – начал Шервинский покровительственным тоном, – этим людям глубоко плевать на больных детей. Как, впрочем, и на кобелей-импотентов. Вся цель подобных собраний – покрасоваться друг перед другом, выгулять новое украшение, – он красноречиво взглянул на шею Олеси, где блистал подаренный им изумруд, – или новую пассию. И чем более дурацкий повод для благотворительности – тем охотнее они жертвуют на это деньги. Помогать больным детям – прости за цинизм – это немодно. То ли дело такая идея, как лечить псин от импотенции, – он фыркнул, давая понять, что думает об этом сам. – Это будет широко освещаться и обсуждаться, понимаешь? И при этом не особо важно, в каком ключе – положительном или осуждающем.

– И ты тоже собираешься жертвовать деньги на эту ересь? – поинтересовалась Олеся и Шервинский безразлично передёрнул плечами:

– Чисто для галочки.

Отняв у него локоть, Олеся посмотрела ему прямо в глаза и во взгляде ее он ясно уловил упрек.

– И для чего ты ходишь на подобные вечера, Артур? И для чего здесь я? Меня ты тоже выгуливаешь таким образом?

– Зачем так грубо, моя дорогая? – поморщился он. – Что дурного в том, что я захотел прийти сюда с красивой девушкой?

– Твой комплимент не меняет сути.

– Твое упрямство тоже ничего не изменит. Эти люди продолжат страдать хренью, независимо от того, что ты об этом думаешь. Лучше пойдем, пообщаемся с хозяином дома.

Представив Олесю Гончарову – организатору вечера и знаменитому филантропу, каковым он сам себя именовал с явной гордостью – Артур увлекся разговором с одним из своих деловых партнёров, а когда закончил беседу, обнаружил, что его спутницы с ним рядом уже нет.

Быстро оглядев зал, он увидел ее у дверей на веранду, с бокалом в руке и не одну.

При виде той, с кем она общалась, Шервинского ощутимо передернуло. И, судя по виду самой Олеси, который буквально кричал о том, что в любую секунду шампанское из ее бокала грозит оказаться на кое-чьей физиономии, ей подобная компания тоже не нравилась. А значит, пора было спасать ситуацию.

– Вот ты где, – сказал Артур ласково, подойдя к Олесе и, обхватив запястье той руки, в которой она держала бокал, приблизил его к своим губам и отпил шампанское, глядя Олесе прямо в глаза, после чего обворожительно улыбнулся и пояснил:

– Очень пить хотелось.

– Здравствуй, дорогой, – проворковала, там временем, Анжела – та самая девица, что стояла рядом с Олесей. Та самая девица, от внимания которой он уже давно никак не мог избавиться.

– Привет, – отозвался он безразлично и хотел было увести Олесю прочь, но тут Анжела заговорила: