Во власти дьявола - [44]

Звук его голоса завораживал. Опять начиналось это колдовство, только ноты были уже другими. Алиса чувствовала себя так, будто ее обволакивает и медленно смыкается над головой тонкая паутина. Тогда, повинуясь инстинкту выживания, она захотела вырваться.

— Знаете, нам вас не слишком-то не хватало… Он принял этот выпад с легкой улыбкой:

— Не важно! Я очень изменился… Жизнь для меня обрела другие краски. Знаешь ли ты, каким бывает закат в пустыне? Солнце садится в песок, а там, вдали, слышна песнь муэдзина, призывающего верующих к молитве.

Правда ли, что он уезжал, или это были новые сказки? Его белая кожа совсем не загорела.

— Я видел коптских монахов — паломников, ходивших к горе Атос; суфиев, слепых мудрецов, покинувших свою крепость и спускавшихся вниз к реке; я побывал в школах заклинателей змей, а на дороге между Бискрой и Тугуртом встречал шаманов… Думай что хочешь, но на этом пути я нашел Бога. Да и разве могло быть иначе?

Теперь еще и Бог! Возможно ли, чтобы он так изменился и всего за несколько месяцев?

— Извините меня, — сказала Алиса, — я должна возвращаться.

— О! — живо произнес он. — Мне не хотелось надоедать тебе. Я только вчера вернулся в Париж и думал, что ты могла бы рассказать мне последние новости…

Она встала, решительно обрывая навязанный им бессмысленный разговор. Он хитрил, это ясно. Быть может, он провел эти два месяца, не выезжая дальше Гаренн-Коломб!

— С «Двойным непостоянством» все в порядке! — бросила Алиса.

— Софи Бонэр будет превосходна, я в этом уверен. Кстати, как она?

С самого начала, вероятно, именно это и было истинной причиной их беседы.

— Ей будет гораздо лучше, если вы оставите ее в покое! — едко отрезала Атиса.

Они вышли на улицу, даже не подумав заказать себе кофе.

— Хватит! — сказал Пурвьанш. — Я очистил и душу, и чувства. Я стал другим человеком. Что может грозить той, кого я люблю всем сердцем? К чему меня бояться? Разве она не знает, что величайшие святые были сначала ужасными грешниками?

Алиса засмеялась:

— Вы считаете нас глупцами, способными поверить в эту безумную метаморфозу?

— Разница между добром и злом — не толще одного волоса! — возразил он.

— Послушайте. Я устала и абсолютно невежественна в теологии. Зато, если вы соберетесь когда-нибудь ставить новую пьесу, могу посоветовать вам «Тартюфа». В заглавной роли вы будете просто великолепны!

С этими словами она повернулась к нему спиной и спустилась в метро, оставив Пурвьанша предаваться благочестивым размышлениям.

— Ты правильно сделала, — воскликнул я, когда она рассказала мне эту историю. — Волк снова нарядился в овечью шкуру, но на этот раз он блеет неубедительно!

— Думаешь, он уже составил план, как подобраться к Софи в своем новом обличье бледного Пьеро?

— Ей хорошо знаком этот трюк, надеюсь, она сумеет разглядеть пудру на его лице и не даст себя провести, да и вряд ли в ее душе еще сохранилась наивная детская вера, будто можно взмахнуть волшебной палочкой, и дьявол с мешком своих хитростей превратится в святого! Скорее уж в ханжу! Должно быть, Нат полагает, что Волк и дьявол — превосходные персонажи, достойные занять место в его личном театре. Так и вижу, как он руководит репетицией: «Эй там, вы, Бог, входите через сад, а ты, Люцифер, со стороны двора. Ну а я, Натаниель Пурвьанш, новый Христос, встану в центре площадки. Оркестр, партитуру из „Парсифаля“, пожалуйста!»

Смеяться тут было нечему, и, однако, мы искренне развеселились, представив эту карикатуру на притязания Пурвьанша. Затем позвонили Софи, чтобы предупредить о возвращении ее невидимого мучителя и новой маске, которую он себе выбрал. Тотчас же все ее страхи воскресли снова.

— Мы заканчиваем работу над Мариво. Кто знает, не решит ли он появиться на премьере и учинить там скандал! Я должна предупредить Мадлен Герланд и Шаваля! Боже мой, и как только подобное существо могло родиться на этой земле?

Она была крайне взволнованна и, как всегда, ожидала худшего. Нам удалось успокоить ее немного. И тогда она сообщила, что обращалась в специальное агентство, которое провело по ее просьбе небольшое расследование с целью выяснить хоть что-то о прошлом Пурвьанша, о котором мы действительно совсем ничего не знали. Выяснилось, что он родился в Англии, отцом его был француз, а матерью — шведка, и что подлинное его имя Альбер Прожан. Его псевдоним появился в 1948 году:

он подписал им книжку своих стихов с претенциозным названием «Шестая аллегория сфинкса».

— И он еще утверждал, что он — сирота! — возмущалась Софи. — Кстати, родители оставили ему приличное состояние. Его отец был крупным промышленником. Но откуда он взял это имечко: Натаниель, да еще и Пурвьанш? Какая цветистость! Какая напыщенность! Этот человек фальшив с ног до головы, и всем его словам грош цена! Ах, пусть только этот мсье Прожан попробует еще раз показаться мне на глаза, он увидит, что я с ним сделаю! Я брошу это имя ему в лицо и сорву с него эту карнавальную маску!

Итак, для начала последнего акта этой комедии все было готово.

XXXII

Софи угадала верно. Пурвьанш не подавал никаких признаков жизни до самого вечера генерального прогона «Двойного непостоянства». Среди гостей, одетых в смокинги, и дам в вечерних туалетах, ему одному удалось пробраться туда все в том же экзотическом одеянии и устроиться в центре партера. Мы тут же его заметили. И я бросился за кулисы, чтобы предупредить Мадлен Герланд о его вторжении, но, похоже, напрасно. Безумно испугавшись, директриса побежала к Анри Шавалю, а тот, увидев ее в таком состоянии, сам потерял хладнокровие и поспешил к Себастьяну Дрё, который как раз заканчивал гримироваться. Паника мгновенно распространилась на всех. «Нельзя, чтобы Софи Бонэр узнала, что Пурвьэнш в театре!» Однако, едва выйдя из своей уборной, она заметила восковые лица актеров и тут же поняла, что случилось.