Во власти черных птиц - [13]

– Отпусти ее. Не дразни бедную девочку, перед тем как отправиться на другой конец света.

Стивен громко сглотнул. Положив ладонь мне на щеку, он изучал мое лицо, как будто создавал мое мысленное фото. Последовав его примеру, я запомнила все его черты до единой – его темные глаза и брови, нежный оттенок губ, побледневшие веснушки на щеках – память о летних днях, когда он забывал надевать кепку. Меня терзала мысль о том, что он, возможно, прав и я больше никогда его не увижу.

Он поцеловал меня в последний раз. Это был нежный и скромный поцелуй, допустимый в присутствии брата.

– Оставь себе «Тело», Шелл.

– Оставить себе? – Я ощутила рамочку в пальцах, прижавших фото к его спине. – Нет, я не могу!

– Снимок просто исчезнет со стены. Джулиус уже уничтожал мои работы.

– Почему?

– Не знаю.

Я увидела, как Джулиус стиснул челюсти.

– Но он твой брат.

– Сводный брат, – напомнил мне Стивен. – Всего лишь сводный. У нас разные отцы.

– И все же…

– Его отец был пьяницей и просто ужасно обращался с моей мамой, пока она наконец от него не ушла. А у агрессивных и вороватых пьяниц часто рождаются агрессивные вороватые дети.

Джулиус вырвал меня из объятий Стивена и швырнул его на спинку дивана. От удара диван сдвинулся, и Стивен с ужасным грохотом упал на пол.

– Зачем ты ей это сказал? – спросил Джулиус с искренней обидой в голосе.

– Совершенно очевидно, что я не лгу, – не поднимаясь с пола, ответил Стивен. – Ты сам подтвердил мои слова.

– Мэри Шелли, вернитесь к дамам.

Я не сдвинулась с места.

Джулиус впился в меня взглядом:

– Я сказал, уйдите.

– Что вы собираетесь с ним сделать?

– Сейчас же! – Джулиус бросился ко мне, и в его глазах было столько гнева и унижения, что я выскочила из комнаты.

Я убежала, проявив глупость и трусость. Бежала, оставив скорчившегося от боли Стивена лежать на полу.

Дверь захлопнулась. Внутри что-то врезалось в стену – раз, затем второй. Я услышала, как все рамки с фотографиями задребезжали от этих ударов.

Воцарилась тишина.

Дверь открылась, и Джулиус вышел, один.

Глава 4. Таинственный остров

19 октября 1918 года

На рассвете меня разбудили шаги.

Я открыла глаза и попыталась сориентироваться в незнакомом расположении моей новой спальни, но ночные тени продолжали таиться в углах и скользить по новой мебели. Мой дорожный сундук и скаутские ботинки сгрудились в кучу возле соснового платяного шкафа.

Стоял октябрь, весна давно прошла. Я находилась в доме тети Эвы в разгар пандемии как беженка. Стивен давно уехал.

Тетя не могла позволить себе пользоваться электричеством, и я увидела ее лицо в противогриппозной маске в свете свечи возле моей кровати.

– Почему ты в очках? – спросила она.

Я стянула с лица ремешки, ощущая рубцы на коже там, где резиновая оправа прижималась к лицу.

– Наверное, я в них заснула.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, а что? – Я подняла голову. – Я плохо выгляжу?

– Нет, просто я всю ночь беспокоилась, что ты в поезде заразилась и проснешься уже с гриппом.

– Я чувствую себя хорошо.

Я потерла сухие глаза.

– Через два часа мы пойдем в студию Джулиуса. Одевайся, давай позавтракаем. Еще нам нужно сделать мешочки с камфорными шариками, которые мы наденем на шею, чтобы этот запах не подпускал к нам микробы на пароме.

С этим она вышла из комнаты.

Свернувшись калачиком под одеялом, я смотрела, как солнце встает за кружевными занавесками моего окна. Портленд казался невыносимо далеким. Я спрашивала себя, когда состоится суд над отцом. После того как его заковали в наручники и ударили в живот, я схватила свои вещи, вышла через заднюю дверь и побежала на вокзал Портленд-Юнион, чтобы, как инструктировал меня отец, телеграфировать тете Эве. Я провела ночь на вокзальной скамье, пока утренний поезд не увез меня прочь. Никто не явился разыскивать шестнадцатилетнюю дочь мистера Роберта Блэка. В мире существовало слишком много других проблем, и некому было заниматься взрослым ребенком человека, обвиненного в государственной измене.

Мне стало больно дышать, поэтому я закрыла глаза и попыталась отогнать эти воспоминания.

Мыслями я обратилась к проблемам тети Эвы и бедному усопшему дяде Уилфреду. Он умер в июне в туберкулезной клинике, но что, если его дух вернулся в собственный дом? Несмотря на скептическое отношение к спиритуалистической фотографии Джулиуса и привидениям в целом, когда я в одиночестве лежала в постели, отдавшись во власть воображения, возможность жизни после смерти не казалась мне такой уж невероятной. Более того, я убедила себя в том, что из соседней комнаты донесся кашель дяди Уилфреда, и это заставило меня выскочить из-под одеяла и начать одеваться.

Я открыла крышку своего дорожного сундука и поморщилась.

– Боже правый! Что за мрачный гардероб!

Мои платья и юбки были либо черными, либо темно-синими – настолько темными, что казались черными. Нехватка немецких красителей в стране лишила нашу одежду ярких цветов, отчего мы все выглядели так же безрадостно, как и мир вокруг нас. Я извлекла из чемодана темно-синее платье длиной до середины икры с воротником в матросском стиле и свободным галстуком того же оттенка, что и платье. Чтобы придать себе привлекательности, я открыла мамину сумку, скользнула пальцами в тот же кармашек, в котором хранила летные очки, и вынула цепочку. Мой отец сделал ее для меня из медных запасных деталей друга-часовщика.