Во власти черных птиц - [11]

Мне показалось, что из глубины коридора донесся скрип половицы. Я бросила взгляд в сторону входной двери, из-за которой пробивался солнечный свет, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает.

Тетя Эва и миссис Эмберс хихикали над чем-то в столовой.

Не считая этого, в доме царила тишина.

Я снова обернулась к Стивену и, понизив голос, спросила:

– Почему Джулиус так поступает с людьми? Я думала, что он не хочет иметь ничего общего с фотографией.

– Он и не хотел, но на минувшее Рождество на одной из папиных фотографий проявилось странное призрачное изображение, и Джулиус начал показывать этот снимок праздношатающимся богатым туристам. Он утверждал, что спасает папин бизнес, наконец-то привлекая в него серьезные деньги. Папа был в ужасе от того, что его студию превратили в какой-то аттракцион. Возможно, и сердце у него отказало отчасти из-за этого.

– Мне очень жаль. – Я обвила рукой гладкую стойку перил в начале лестницы, стоя так близко к Стивену, что до меня донесся запах его цитрусово-лаврового лосьона после бритья. – Я знаю, что вы с ним были очень близки.

Он отвернулся в сторону так, что я видела только его профиль. Его глаза заморгали. Я видела, что он борется с подступающими слезами.

– Ты всегда говорила мне… – Его голос сорвался от волнения. – Ты всегда говорила, что тебе кажется, будто ты живешь без какой-то очень важной части.

Я прикусила губу и кивнула. Я часто говорила, что живу без какой-то важной части, потому что моя мама умерла в день, когда я родилась.

– Да.

– Теперь я знаю, как это. – Он откашлялся и, справившись с волнением, задышал ровнее. – Это мучительно.

– Со временем тебе станет легче. Ты всегда будешь чувствовать, что чего-то недостает, но тебе станет легче.

Он взглянул на меня покрасневшими глазами и взялся за ближайшую к моей руке опору перил.

– Я так рад снова видеть тебя, Шелл. Я по тебе скучал.

– Я тоже по тебе скучала. – Комок в горле мешал мне говорить. – Знаешь, ты по-прежнему единственный мальчик, который никогда не насмехался над моими научными экспериментами и одержимостью техникой.

– Я уверен, что ты изменилась, ведь теперь ты выглядишь… – на его губах снова показалась улыбка, – старше.

Я покачала головой и почувствовала, как зарделись мои щеки.

– Все стало еще хуже. Меня по-прежнему обзывают Чудовищным Мозгом и Франкенштейном, но к этому теперь добавились мерзкие шуточки относительно меня и какого-то похотливого старого профессора, который живет неподалеку от школы. Девочки тоже бывают ужасны.

– Я уверен, что все они просто чувствуют себя ничтожествами по сравнению с тобой. Скорее всего, разговаривая с тобой, они боятся показаться глупыми.

– Это никогда не мешало тебе разговаривать со мной.

– Что? – У него даже рот слегка приоткрылся. – Эй!

Он усмехнулся – я не помнила, чтобы раньше он смеялся таким низким гортанным смехом – и локтем толкнул мою руку.

Я хихикнула и толкнула его в ответ, хотя больше всего на свете мне хотелось обвить его руками и крепко к нему прижаться.

– Стивен! – донесся из столовой голос его матери. – Ты здесь? Ты нашел Мэри Шелли?

– Покажи мне свои новые фотографии, прежде чем нам придется вернуться к дамам, – прошептала я.

– Они удивятся, что тебя так долго нет.

– Мне все равно.

– Хорошо.

Он положил «Таинственный остров» на ступеньку и встал, выпрямившись в полный рост. Он был сантиметров на десять выше меня, хотя, вероятно, сантиметров на пятнадцать ниже своего высокого братца. Я обратила внимание на скрытые белой рубашкой мускулистые руки и плоский живот и почувствовала, что краснею. Мне даже захотелось снова надеть очки в попытке скрыть физическую реакцию на него.

Стивен провел меня в одну из расположенных в глубине дома гостиных, оклеенную переливчатыми сине-зелеными обоями. В центре комнаты стояли стулья и диван с розоватой обивкой, напоминающей внутренности раковины. В воздухе стоял сладковатый аромат сухой лаванды, расставленной в вазах. На стенах были блестящие коричневатые фотографии в рамочках – пейзажи, портреты членов семьи, натюрморты.

Стивен направился в угол позади самого большого кресла, снял с гвоздя одну из рамочек и принес мне. Это было изображение бабочки монарх, пьющей нектар из розы. Хотя снимок был выполнен в коричнево-белых тонах, переходы тонов на крыльях бабочки были настолько отчетливыми, что мне показалось, будто я смотрю на ярко-оранжевое насекомое на нежно-желтом цветке.

– Это одна из самых любимых, – произнес он.

– Она бесподобна. Как тебе удалось сфотографировать бабочку? Они ведь так быстро улетают.

– Отец научил меня сидеть совершенно неподвижно, фокусируясь в нужном направлении. Я целый час сидел в нашем саду, прежде чем мне удалось поймать момент.

– Стивен, ты самый терпеливый человек из всех, кого я знаю. Мне бы хотелось, чтобы я хоть немного была похожа в этом на тебя.

– Ты очень терпелива, когда увлеченно работаешь над каким-то проектом.

– Не настолько, как ты. – Я протянула руку и коснулась рамки возле его пальцев. – Что ты написал тут внизу? – Я прищурилась, пытаясь прочесть три слова в нижнем правом углу. – «Тело»?

– Это тайное название. Джулиус насмехается над названиями, которые я даю своим снимкам, поэтому я превращаю настоящие названия в анаграммы, чтобы он ничего не понял.