Во власти будущего - [57]

Он исчез вместе со списком, оставив нас в немом молчании.

— Сейчас будем слушать или завтра? — спросила я.

— Конечно, лучше спешить, но и отдых нам не помешает, — он притянул меня к себе и заключил в объятия, прижав мою голову к груди. Его сердцебиение успокаивало и придавало уверенности.

— Арон, а среди детей министров есть кто-нибудь с выдающимся даром?

— Да. Примерно треть, а что?

— В этой папке не было никого из аристократии.

— А ты удивлена? Связи решают всё. Знаешь, я не удивлюсь, если они и родственников подпитывали.

— Может, мне поговорить с Алексом? — от этого предложения, меня передернуло. — Я думаю, он в курсе дела.

— Нет, — сквозь зубы процедил Арон. — Не пущу я тебя к нему и закрыли эту тему.

Наверное, впервые я не заспорила, просто кивнула и прижалась сильнее.

* * *

— Уже осень наступила… — удивлённо пробормотала.

Как обычно, я шла, опустив голову, и очень удивилась резному красно-желтому листу под ногами. Подняв глаза и внимательно окинув взглядом, двор академии, увидела полуголые деревья, желтеющую траву и серое небо.

— Октябрь уже, — грустно улыбнулась Мила. — Идём, опоздаем на рукопашку.

— Ну и пусть, — я не могла оторвать взгляд от осенних красок. Обычно, осень мы с сестрой проводили во дворе академии или в лесу с русалками, наслаждаясь последними теплыми деньками и листопадом.

У озера я не была с тех пор, как мы с Ароном поженились. Аделия и Лидия уплыли к своим, и ходить туда не было ни сил, ни желания. Разом накатила тоска, по сестре и водным девам, по беззаботности и веселью.

— Наказание я уже отработала авансом.

— А я нет, — Мила потащила меня за руку, с каждым шагом прибавляя скорости, чтобы нагнать удаляющихся сокурсников.

— Мил, а как же турнир? Он же в октябре?

— Знаешь, если бы ты чаще выходила из библиотеки, то была бы в курсе и наступившей осени и отмены турнира, — с едва уловимой ноткой обиды проговорила подруга.

— Как отмены? — остановилась как вкопанная и притормозила вампиршу.

— Из-за смерти Горонович турнир перенесли на весну, когда всё уладится. Ива, тебе бы и правда, чаще выходить в люди.

— Мне хватает обеда и занятий. Большего моя карма не вынесет. Идём, — теперь уже я тащила её вперёд, периодически срываясь на бег.

На занятие мы пришли в числе последних, но без опоздания. Как и положено, всё началось с разминки и бега.

На пятом круге, на поле появились стражники, сердце предательски екнуло. Они пришли за мной.

Даудов с ними разговаривал, эмоционально жестикулируя руками. Стоило мне сравняться с ними, меня подозвали. Мила сочувствующе посмотрела, зато Лиола явно ликовала.

— Ивания… — кажется, куратор не смог подобрать слов. Кулаки были сжаты, а в глазах сочувствие вперемешку с фиолетовыми искрами.

— Ивания Милорадович, вы осуждены Советами за убийство Рогнеды Лавандовны Горонович. Пройдемте с нами, — объявил старший следователь.

— Но некромант… — попыталась заспорить, но меня перебили.

— Его показания не компетентны. Он родной брат вашего мужа, а значит, отстранен от дела. Пройдемте.

Язык мой, враг мой. Вот тебе и безвредная тайна!

— Куда? — прохрипела я. Голос сел, а глаза щипало от соленых слез.

— В камеру.

Спорить было бесполезно, потому молча прошла за ними. Вспомнилось, как гордо шла мама под конвоем год назад. Жаль, я так не могла.

С металлическим скрежетом закрылась дверь камеры.

— На закате состоится казнь, — следователь сказал это так безразлично, как будто не о моей жизни говорил, а о погоде.

— Что? Как? — я схватилась за оконные прутья, надеясь, что они помогут устоять на ногах.

— Путём сожжения.

Эхо разнесло звук шагов по коридору, а я в беспамятстве добралась до койки и разрыдалась. Лучше сейчас выплакаться, чем у столба на костре показать свою слабость.

Очень не скоро слёзы кончились. Сколько мне оставалось жить, я не знала, но хотела попрощаться с теми, кто был дорог мне в этом мире. Перенесла из кабинета, с помощью кольца, бумагу и карандаш.

Решила начать с куратора. Долго думала над текстом и испортила с десяток листов, пока не нашла нужные слова. До этого момента мне казалось, что я не испытываю к нему ничего, кроме раздражения и, иногда, ненависти, но это было не так. Я любила его как наставника и как архонта. Он был суров, когда того требовали обстоятельства, поучал, давал советы, заботился. За эти два с небольшим года он стал мне больше, чем куратором. Наверное, таким должен быть отец.

Написав всё что хотела, сложила лист и отправила к архонту в комнату.

Следующим было письмо для Милы. В нём я писала, как рада нашему знакомству и дружбе, желала счастья с Мерионгилом и просила не грустить.

Письмо для мамы было самым сложным и длинным. В нем я выражала свою благодарность и извинялась. Ведь она просила в это не лезть, желая сохранить жизнь последней дочери. Но моё упрямство и жажда мести привели меня к костру. Надеюсь, она простит меня.

Арон… Я не знала, что ему написать. Эмоций было слишком много. И любовь, и печаль, и вина… Все свои чувства, пусть и сумбурно, я выразила на этих трёх листах. Надеюсь, он поймёт и примет мои советы к сведению. Я просила его не отчаиваться, ведь в следующей жизни, если верить русалке, мы встретимся вновь и, может, будем счастливы.