Во власти Бермудского треугольника - [3]

Возразить на это было нечего. Быков сунул руку в карман и протянул на ладони все купюры и монеты, которые там нашел. Маленький укротитель обезьян с достоинством принял подношение и что-то сказал.

— Он говорит, ты щедрый, но слабый, — перевел возвратившийся Кетумиле. — Бесполезный.

Характеристика Быкову не понравилась, но возражать он не стал, тем более, что мальчик удирал через саванну, преследуемый сверстниками, которым тоже хотелось денег.

— Надо было сунуть ему деньги незаметно, — пробормотал Быков.

— Надо было, — согласился Кетумиле. — Но ты этого не сделал.

В его тоне прозвучал упрек. Он все еще обижался. Быкову стало неудобно.

— О чем ты говорил с тем стариком? — спросил он, чтобы завязать разговор. — Выменивал что-то?

— Это мое дело, — отрезал Кетумиле уже не просто обиженно, а раздраженно и даже сердито. — Поехали. Некогда болтать.

Быков пожал плечами и сел на место. Джип сорвался с места и помчался дальше, оставляя за собой шлейф ржавой пыли. Ничего интересного по дороге путникам не попалось, если не считать парочки оранжевых жирафов, объедающих верхушки акаций. Языки у них были темные, длинные и гибкие, как змеи. Обвивая их вокруг ветки, жирафы обдирали листья, совали в рот и меланхолично жевали, поглядывая на людей томными глазами. Они несомненно видели джип, но не боялись, словно догадываясь, что их не тронут. Поражало то, что такие большие животные обладают грацией изящных антилоп и ланей.

При приближении Быкова с фотоаппаратом они и ухом не повели, предоставив ему возможность снимать себя с довольно близкого расстояния. Но стоило ему пересечь некую невидимую черту, как оба жирафа оттолкнулись от земли мощными задними ногами и резко рванули с места. Удаляясь, они скакали галопом, то откидывая головы назад, то низко кланяясь на бегу. Быков долго не мог оторвать от них глаз. Ему казалось, что он видит замедленную съемку.

Вернувшись к машине, он поделился впечатлениями с Кетумиле, который пожал плечами и сказал, что мог бы подстрелить жирафов несколько раз, прежде чем они очутились на безопасном расстоянии.

— Зачем? — спросил Быков, гася в себе мгновенный приступ ненависти. — Разве их едят?

— Шкуры, — пояснил проводник, не моргнув глазом. — А некоторые покупают головы, чтобы вешать над камином.

— Лучше бы они свои собственные вешали.

— За человеческие головы можно попасть в тюрьму, — рассудительно возразил Кетумиле. — К тому же за них не платят.

— А если бы платили? — спросил Быков.

— Не задавай глупых вопросов, Димо.

На этом тема разговора была исчерпана. Быков не раскрывал рта, пока они не въехали на территорию национального парка, фактически принадлежащего диким зверям. Здесь Кетумиле провел краткий инструктаж. Покидать джип без его разрешения категорически воспрещается. Говорить как можно тише, чтобы не спугнуть и не разозлить здешних обитателей.

— И не мусорить, — предупредил Кетумиле, который имел обыкновение швырять пустые пакеты и банки прямо на землю.

— Хорошо, — сказал Быков, подавляя очередную вспышку раздражения.

— Во всем слушать меня. Не возражать.

— Как в армии?

— Примерно, — подтвердил африканец, не моргнув глазом. — Человек без ружья — легкая добыча. Держись рядом, если не хочешь, чтобы тобой пообедали. — Он засмеялся своей нехитрой и зловещей шутке, после чего помрачнел и произнес с неожиданной злобой: — Сегодня ты взял мое ружье без спроса. Обычно я таких вещей не прощаю.

— Мне грозила опасность, — напомнил Быков.

— Опасностей впереди еще будет много, — пообещал Кетумиле, непонятно чему усмехаясь.

— Я уже бывал в этом заповеднике. И, как видишь, живой.

Ничего не сказав на это, Кетумиле повел машину дальше. Судя по тому, что разворачивалось перед глазами Быкова, в заповеднике были созданы идеальные условия для диких животных. Здесь были и почти непроходимые заросли, и заболоченные низины, и прожилки многочисленных речушек, некоторые из которых успели пересохнуть под жарким африканским солнцем. Растительность в основном состояла из акаций и кустов, названия которых оставались для Быкова тайной, покрытой мраком. Все вместе называлось емким словом «буш».

По просьбе Быкова Кетумиле сделал остановку на берегу речной заводи, где отдыхал после ночной охоты львиный прайд. Самого льва видно не было, зато львиц насчитывалось около десятка. Они лениво лежали под развесистой акацией и присматривали за своими детенышами, резвившимися неподалеку, словно большие, желтые котята. Им не было никакого дела до стоящего неподалеку автомобиля с наблюдающими за ними людьми. Львиное семейство, по-видимому, было сыто, поскольку недалеко от него валялись обглоданные кости зебры, от которой остался только костяной каркас да полосатая шкура.

— Давай подойдем ближе, — предложил Быков, сделав с помощью телескопического объектива несколько не слишком удачных снимков.

Резкость получилась удовлетворительная, но глубина и объем оставляли желать лучшего.

— Папа гуляет где-то рядом, — сказал Кетумиле, имея ввиду вожака стаи. — Если мы его не видим, это еще не значит, что его нет. Просто он отошел или спит неподалеку. Поехали дальше.

Та же история повторилась при встрече с черными буйволами, которых Кетумиле, как и все в Африке, называл на американский манер — буффало. Огромные, около двух метров в холке и не менее трех с половиной метров в длину, звери паслись по соседству с львиной стаей, нисколько не опасаясь нападения. На людей они тоже не обращали внимания, однако проводник снова не выпустил Быкова из джипа.