Во славу империи!… - [2]

После разгрома барона Врангеля и освобождения от белых Крыма, отец вернулся в Пятигорск, где и женился на моей маме Елизавете Дмитриевне Тереховой. Вскоре после этого, вместе с молодой женой он уехал в Москву на учёбу в высшую школу РККА.

После окончания, он получил назначение в Туркестан, на должность командира кавалерийской бригады особого назначения. Установление Советской Власти в Средней Азии среди запуганных басмачами необразованных дехкан, было делом нелёгким.

Там же в Туркестане, 23 мая 1925 года и появился на свет я, Георгий Левонович Наиров. Мои родители были счастливы. Отец гонял басмачей а мама окончившая полный курс гимназии, учила красноармейцев грамоте. Да, мои родители были очень счастливы. Они любили друг друга, ну и меня само собой. Жаль что счастье было не долгим.

Когда мне исполнилось четыре года, отец повесил мне на шею свой оберег из кроваво-красной жемчужины. Помню когда я спросил его что это, он обнимая и целуя меня прошептал: "Наследник!".

Через несколько дней, 26 мая 1929 года, отца не стало. Пуля выпущенная из за угла басмаческим выкормышем оборвала его жизнь на 33 году жизни.

Мама не долго его пережила. Даже моё существование не смогло привязать её к жизни. Она угасала тихо, словно догорающая свеча. Её похоронили рядом с отцом годом спустя.

Так в пять лет, как некогда мой отец в 10, я стал круглым сиротой. Хотя, нет. В отличии от моего папы, у меня были живы родные моей мамы. Мои бабушка, дядя и на то время двое двоюродных братьев. Я их конечно никогда не видел, но об их существовании знал со слов мамы. Поэтому участи интернатского ребёнка мне удалось избежать. По прошествии месяца, за мной приехал дядя Григорий и отвёз в Пятигорск к бабушке.

Думаю рассказ о моём детстве будет не интересен. Ничего особого в нём не было. Учился. Бабушка у меня была очень образованным человеком и поэтому ничего выдающегося в окончании мной в 15-ти летнем возрасте "десятилетки", не было.

Тогда же, в июне 1940 года, после получения мной аттестата о среднем образовании, я поступил в Минераловодский Аэроклуб.

Одним из инструкторов в нём, был будущий лётчик-штурмовик Дважды Герой Советского Союза гвардии подполковник Нельсон Степанян. Он погиб в небе над Балтикой в 1944 г.

Именно там, в аэроклубе, я навсегда полюбил крылья. Я уже не представлял свою жизнь без полётов. Учился я со всем пылом сердца. Ну и как итог, окончание аэроклуба с отличием. А спустя неделю, наступило 22 июня 1941 года.

Как только отзвучала речь Молотова о вероломном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз, я, Колька и Федька, сразу же рванули в военкомат с требованием взять нас добровольцами на фронт. Даже малой, 9-ти летний Вовка рвался вместе с нами бить фашистов.

Но бабушка мигом охладила его пыл, схватив за ухо.

В тот день, из нас троих повезло только Кольке. Ему было 19 лет а мне с Федькой 16 и 17.

Мы сначала жутко завидовали ему, когда он выйдя от военкома сказал нам что его взяли. Но когда он уныло добавил что не на фронт а в Развед. Школу, мы поддержали его уныние, легкомысленно выдав: Пока ты выучишься, война закончится.

На следующий день, Колька уехал вместе с ещё несколькими парнями и каким-то военным со шпалой в петлицах. С моим двоюродным братом Колькой, я встречусь ещё дважды. В конце мая 1943-го, незадолго до начала боёв на Курской Дуге и в июне 1944-го, перед самым началом операции "Багратион".

Мы же с Федькой продолжали штурмовать военкома. Спустя неделю, после того как наши войска оставили Минск, настырность Федьки тоже дала результат. Вот только снова не такой как хотелось. На следующий день и Федька уехал учиться. Но уже в бронетанковое училище. С моим двоюродным братом Федькой, я встречусь лишь однажды, в феврале 1943-го, в Донских степях, после капитуляции окружённой в Сталинграде 6-й армии генерал-фельдмаршала Паулюса.

Дальше уже я один обивал порог военкомата. Целый месяц, день за днём. И только после Смоленского сражения и оставления нашими войсками этого славного города, настал и мой черёд. Но и мне никакого фронта не досталось. Мой путь был в военное лётное училище лётчиков-истребителей.

Когда я уезжал, у меня сердце разрывалось от вида бабушки. Одно радовало, прущий из 9-ти летнего Вовки оптимизм.

Время проведённое мной в лётном училище пропущу и сразу перейду к своему первому боевому вылету и первой, одержанной в воздушном бою победе.

Шёл июль 1942 года. Истребительный авиаполк в который я прибыл для дальнейшего прохождения службы базировался в нескольких десятках километрах от реки Северный Донец. Говоря по правде, полк не насчитывал даже штатной численности эскадрильи. Всего 7 "яков" и 7 лётчиков вместе с командиром полка.

За три дня что я находился в расположении полка, мне позволили совершить лишь два тренировочных полёта вокруг аэродрома в-то время как сами лётчики совершали по три, четыре и пять боевых вылетов в день.

Летчики были опытные и летали не тройками а как немцы парами. За три дня что я был в полку, полк не понёс ни одной потери. Видимо всех кто был послабей, выбили ещё вначале. Наверное поэтому меня в боевой вылет не брали. Или жалели или машину берегли. А скорей всего и-то и другое вместе.