Во имя рейтинга - [21]

Одиссей с Диомедом выпили за Посейдона, как и обещали, дабы обратная дорога была безопасной, потом за Ареса, чтобы помог им в грядущих битвах, потом за Гефеста, потому что оба уважали ремесленников, потом за Аполлона, потому что хорошо поет, потом за Зевса, который самый главный, потом за Аида, у которого все будут, потом за Гермеса, который всем поможет оказаться у Аида, потом за Афродиту, которая устроила всем веселую жизнь, потом за Артемиду, потому что она лапочка, потом за Геру, потому что она жена самого главного и не выпить за нее — значит оскорбить этого самого главного, потом за Персефону и Деметру — без особых причин. Исчерпав список богов, богоравные пьяницы принялись пить за вождей, своих и чужих.

Они выпили за семейную жизнь Менелая и молодость Нестора, за мудрость Крупного Аякса и рост Мелкого, за бескорыстие Идоменея и благородство Париса, за глупость Приама и трусость Гектора, за верность Елены и прозорливость Кассандры, за грацию Калханта и беспутство Андромахи.

Мне было весело.

Эти двое умудрились упомянуть всех, и для каждого у них нашлось доброе слово. Если боги действительно существуют, они должны явиться сюда персонально и разорвать охальников на части.

Они оскорбили всех участников предстоящей войны и если кого-то и пропустили, то лишь из-за уважения к присутствующим или по причине элементарной забывчивости.

Фениксу было страшно. Казалось он на самом деле ждал здесь явления разъяренных богов или, на худой конец, разъяренных вождей.

Ликомед откровенно потешался.

Патрокл хмурился, глядя за злобного Пелида.

Ахилл молод и горяч. Его только что оскорбили своим невниманием, ему явно не нравились насмешки над теми, в ком он видел своих благородных соратников или не менее благородных противников. Он кипел. Еще немного, и он схватится за меч.

Ликомед просек настроение неуязвимого. Чего ему точно не было нужно, так это чтобы в его доме пролилась кровь героев, предназначенная для пролития в совсем другом месте, поэтому он попытался направить разговор в интересующее Пелида русло.

— Что привело вас в мой скромный дом, богоравные? — А сам подлил богоравным еще вина.

— Не такой уж он скромный, — сказал Одиссей. — Вот мой дом — тот просто воплощение скромности.

— Это ты еще моего дома не видел, — сказал Диомед. — Скромность — это неподходящее для него слово. По сравнению с сегодняшним приемом я обитаю в нищете.

— В нищете? — спросил Одиссей. — Ты, ванакт Аргоса, обитаешь в нищете? Это я, жалкий басилей маленького каменистого острова, затерянного в море, нищий. А ты просто купаешься в роскоши.

— Богоравные! — воззвал Ликомед. — Полно вам спорить о недостатках ваших жилищ. Разве не дело привело вас сюда?

— Дело? — спросил Одиссей. — Ты помнишь о деле, Тидид?

— Смутно.

— А я что-то припоминаю. Мы должны разыскать какого-то юношу.

— Да? — изумился Диомед. — Так мы нашли уже двоих. — Он бесцеремонно указал пальцем на Ахилла с Патроклом. — Мальцы, который из вас Пелид?

Ахилл вскочил на ноги и схватился за меч, Патрокл схватился за Ахилла, Ликомед попытался вклиниться между ними и гостями.

Одиссей с удивлением посмотрел на обнаженную бронзу в руке Ахиллеса, потом перевел взгляд на Диомеда, потом снова на скульптурную композицию «держите меня семеро».

— Убери меч, — сказал Ликомед. — Не видишь, это говорят не они. Это говорит вино, которое они выпили.

— Да, — согласился Одиссей, — это не мы. Это вино в нас пыталось тебя обидеть. Прими мои извинения, горячий Пелид.

Тон, которым говорил сын Лаэрта, ничуть не был похож на извиняющийся, но Ахилл все-таки спрятал меч и позволил Патроклу усадить себя на место. Феникс облегченно вздохнул, Ликомед налил всем вина.

— О, герой богоравный Ахилл, сын Пелея, — сказал Одиссей. — Нас прислал сюда Ага… Агам… мемнон.

— Кто? — спросил Диомед.

— Старший Атрид, — уточнил Одиссей. — Атрид хочет пригласить Ахилла сложить голову во имя его славы.

Я не совсем понял, во имя чьей конкретно славы Ахилла зовут сложить голову, но остальные, видимо, что-то поняли и не стали заострять на этой фразе внимание.

— Он зовет тебя на войну, — пояснил Диомед. — На Трою. Ты дружен с Агамемноном, богоравный?

— Нет, — сказал Ахилл.

— Ты присягал ему на верность?

— Нет, — сказал Ахилл.

— Ты видел его когда-нибудь, хоть раз в жизни?

— Нет, — сказал Ахилл.

— Тогда тебе ничто не мешает умереть за него, — сказал Одиссей. — Хочешь, мы расскажем тебе об Агамемноне?

— Нет, — сказал Патрокл.

— Хороший он человек, Агамемнон, — сказал Одиссей. — Вождь вождей, между прочим.

— Верный муж, — сказал Диомед.

(По возвращении с войны Агамемнон будет зарезан собственной женой, вспомнил я.)

— Любящий отец, — сказал Одиссей.

(Перед началом войны Агамемнон принесет в жертву богам собственную дочь.)

— Стойкий военачальник, — сказал Диомед.

(В критический момент сражения, когда ахейцы будут проигрывать троянцам и те доберутся до их кораблей, сложит с себя командование, которое примет Диомед.)

— Бескорыстный друг, — сказал Одиссей.

(Во время войны он отберет пленную девушку у Ахилла, желая унизить последнего. У меня начало складываться впечатление, что не один я знаю, как дальше пойдут дела.)