Во имя любви к воину - [41]

— Шахзада, с того времени, как мы встретились, ты дал мне много любви и ты никогда не лгал мне. Я полностью доверяю тебе. И люблю тебя.

Я не хотела, чтобы мой голос дрожал, не хотела, чтобы эмоции, сдавившее мое горло, помешали мне говорить.

— Спасибо тебе за то, что пригласил меня в свою деревню, познакомил с семьей. Я знаю, что жизнь там трудная… Шахзада, я хочу выйти за тебя замуж и принимаю все, что за этим последует.

Вот так я доверилась ему, вложив свое будущее в его руки. Ни на одном языке мира не существовало таких слов, которые могли бы передать силу моих чувств. Шахзада прекрасно понял это. Он казался таким же напряженным и взволнованным, как и я. Потом его взгляд потускнел.

— Ты принимаешь все?

Он замолчал, сбитый с толку.

— Я необразованный человек, я не знаю, на что похож этот мир, я воин… Ты же привыкла к свободе. Брижитт, ты на самом деле думаешь, что у тебя хватит сил остаться здесь со мной?

Мой любимый мужчина, в котором я хотела бы раствориться, не мог мне поверить. Я успокоила его, возможно, заодно подбадривая и самое себя:

— Шахзада, я буду там, где будешь ты. Я не вижу в этом никакой проблемы. Ведь если я буду счастлива с тобой, ты будешь счастлив со мной.

Его черты смягчились. Но я не закончила. Мне хотелось поблагодарить его самым отчаянным способом, чтобы окончательно убедить в своих чувствах.

— Я хочу сказать тебе спасибо за все, что со мной случилось. А еще я решила стать мусульманкой.

Он замер. И в очередной раз посмотрел на меня с изумлением. Потом прошептал, что я сделала ему самый потрясающий подарок.

Он был верующим, верил просто и искренне. Для него все мы, пришедшие из глубин веков, были созданы одним Творцом. Любовь, невзгоды, здоровье, счастье, сладкий вкус манго — все дается Богом. Мне нравилось такое понимание Бога, прорицателя и защитника. Это был ласковый и добрый мир, антипод безобразного ислама, с которым я столкнулась в Роджа-Бауддине. Моя природа ощущала себя в нем очень комфортно, в католическом мире ей никогда не было так хорошо.

Мы еще долго сидели, погруженные в свои мысли, перед бескрайней живой природой. Я слышала его голос и слова любви, которых он никогда, я уверена, не произносил раньше: «Я счастлив, что встретил такую женщину, как ты. Я очень горд тем, что ты хочешь стать мусульманкой, тем, что ты делаешь это для меня. Я так люблю тебя за это».

Он сознавал, насколько разными были наши культуры, как далеки они друг от друга. Возможно, раньше он сомневался в том, что я тоже понимаю это. Но сейчас он удостоверился в серьезности моих намерений.

— Это значит, что в Афганистане ты будешь носить платок?

— Да, я буду его носить.

— Что больше ты никого не поцелуешь?

— Никого и никогда.

У меня немного кружилась голова. Пришел момент произнести слова, которым недавно научила меня Мерхия и которые изменят мою жизнь навсегда:

— Я свидетельствую, что нет Бога, кроме Аллаха, и что Мухаммед — пророк Его.

Священная фраза прозвучала в абсолютной тишине, потом на мгновение застыла в воздухе, а после поднялась, словно лист, к небу, ставшему к тому времени темно-синим.

Все это время я машинально теребила камень. Я попросила Шахзаду закрыть глаза и дать мне свою руку. Я вложила камень в его ладонь. В свою очередь он осторожно вложил свой камень в мою ладонь. Они стали двумя символами уникального момента.

Шахзада положил свой камень в карман и встал. Дело было решено.

Когда мы приехали в Джелалабад, была уже ночь. Усталость от путешествия, интенсивность наших эмоций оставили нас без сил. Однако мы еще не хотели расставаться. Я вынесла в сад три стула. Этот зеленый уголок был единственным местом, где мы могли ненадолго уединиться. То был наш кокон под открытым небом. Мы болтали под серебряным светом луны, когда Мерхия прервала нас, чтобы с первой звездой загадать желание: пусть предстоящий месяц принесет благоденствие нам и нашей любви. Уверенным жестом, указывавшим на определенную тренировку, она бросила через левое плечо маленький камень, который и был предназначен этой звезде. Сделав это, она вернулась к нашему разговору. Шахзада незаметно подал ей знак. Мерхия подошла ближе и услышала тихое:

— Ты знаешь, что я веду опасный образ жизни. Поэтому обещай мне, что, если со мной что-то случится, если я умру, ты останешься рядом с Брижитт.

Она пообещала, и Шахзада вздохнул с облегчением.

Потом обычным голосом, прищурив взгляд, сказал насмешливо:

— Поскольку ты будешь жить здесь, тебе нужно научиться стрелять из автомата. Мы же в Афганистане, знаешь ли.

О, я научусь при условии, что он будет моим учителем. И смогу стать такой же ловкой и меткой, как он. Он пообещал мне, смеясь:

— Ты очень сильная, Брижитт. Ты покорила меня. Ты сделала то, что не смогла сделать Аль-Каида.

Глава 10 Предрассудки

Наша совместная жизнь началась с этого момента — с возвращения из деревни. Наши встречи, по-прежнему целомудренные, немного неловкие, происходили в большой комнате, в которой всегда было полно народу — слуг и гостей. Когда появлялись глава нашей деревни или член правительства, я исчезала в своей комнате. Шахзада навещал меня там. Комната — невероятно маленькая, настоящая бонбоньерка, Но лишенная всякого декора, каких бы то ни было личных вещей, мебели или картин, — выходила окнами в сад. Мне было достаточно высунуться из окна и протянуть руку, чтобы сорвать распустившийся бутон розы или пион. Их посадили по желанию Шахзады сразу же, как только он оказался в этом неприметном правительственном здании. Его предшественник, служивший талибскому режиму, оставил частный садик в запущенном состоянии, как и большой парк домика для гостей. Нет сомнений, что парк, пестреющий яркими красками, где можно было прогуляться среди пьянящих ароматов цветов, рассматривался как источник удовольствия, а значит, греха. Шахзада же не мог жить без красоты, особенно без красоты природы.