Во имя Ишмаэля - [143]

Это означало, что отдел расследований больше не сделает ни шага по направлению к Ишмаэлю.

Что дело еще не закрыто, но все складывается будто так оно и есть.

Он попрощался с Сантовито, увидел, как тот поднимается обратно по лестнице. Этот кусокдерьма шел спасатьто, что еще можно спасти. Он будет вплоть до конца Черноббио добиваться своего повышения. Своего качественного скачка.

Лопес — руки в карманах. Ишмаэль, прощай. Он кивнул людям из охраны, стоявшим у дверей. И отправился к Собору.

На другой стороне улицы он увидел Монторси.

Они зашли в кафе в лабиринте боковых ответвлений Бреры, между ISPES и управлением. Лопес начал рассуждать. Монторси был бесстрастен. Лопес продолжал прокручивать сцену в туалете: брызги крови американца на стенах. Монторси подождал, пока он успокоится. Потом начал говорить.

— Вы правильно увидели ситуацию, Лопес, — во всем. Я хотел сделать вам комплимент. Вы даже не работаете на спецслужбы, а увидели все это гораздо раньше спецслужб.

Лопес:

— Вы тоже не работали на спецслужбы в шестьдесят втором. И, насколько я понял, вы увидели все гораздо раньше спецслужб.

Монторси медленно пил пиво.

— Так это и начинается. Вы удивляете меня, Лопес. Что вы поняли из событий 1962 года?

— Я составил себе некоторое мнение, отталкиваясь от сегодняшней деятельности Ишмаэля — той, которая разворачивалась на моих глазах. Я считаю, что картина такова. Ишмаэль в Италии уже давно. Я думал, мы имеем дело с террористической группой или сектой — недавно созданной организацией. В 1962 году вы столкнулись с операцией, спланированной и проведенной людьми Ишмаэля. Скажем, все это работает так: тут есть некий ритуальный компонент — приносимый в жертву ребенок, как в 1962 году, так и сегодня; потом следует казнь — Маттеи в 62-м и Киссинджер сегодня. Я ошибаюсь?

— Давайте дальше, Лопес. Вы продолжаете меня удивлять.

— В 1962 году инспектор Давид Монторси ведет расследование по делу об обнаружении ребенка на спортивном поле Джуриати. В тот же самый день погибает Энрико Маттеи. Оба дела у отдела расследований забирают. Давид Монторси продолжает свои поиски: он выяснил, что существует связь между трупом ребенка и смертью Маттеи. Я не знаю, каким образом вы установили эту связь. Я даже не изучал это дело. Однако наверняка тут замешан журналист из «Коррьере», Итало Фольезе, которого нашли мертвым в окрестностях Милана. Операция Ишмаэля отлично удалась. Единственное пятно — этот инспектор отдела расследований, который может наломать дров. Вот тут я не понимаю. Они должны были убрать вас, Монторси. А вместо этого убили вашу жену. Какой в этом смысл? Что-то тут не сходится…

Маура. Белое пламя в памяти. Монторси водил указательным пальцем по краю своего бокала.

— Оставим в стороне вопрос о соответствиях. Я скажу вам все, что возможно сказать, после. Перейдем к сегодняшнему дню. Как вы себе это видите? Удивите меня снова.

Лопес смочил глотком пива кашицу сухой слюны во рту.

— Отправной точкой является Черноббио — здесь, у нас, в Италии. В действительности отправной точкой является кое-что раньше Черноббио — Париж. Есть эта секта, которая имеет отношение к Ишмаэлю. О секте говорится в рапорте АНБ — организации, занимающейся глобальным контролем, которая теперь находится в подчинении у ЦРУ. Покушение на Генри Киссинджера в Париже. Неудавшееся покушение. Киллер — ничтожество, некий Клемансо. Выходец из «Сайнс Релижн». В его доме найдены свидетельства его контактов с группой Ишмаэля. В Милане тем временем — труп на улице Падуи. Казалось бы, новое дело очень далеко от игр Ишмаэля. Но это не так. Делом об убийстве на улице Падуи начинаю заниматься я. Мне удается связать труп с улицы Падуи с Клемансо, исполнителем неудачного покушения в Париже. Я устанавливаю личность убитого — некий Терцани. Он тоже имел контакты с «Сайнс Релижн» и ушел оттуда. Я нахожу связь с Ишмаэлем. В этот момент я устанавливаю некие определенные знаки деятельности Ишмаэля. Я понимаю, что речь идет о своего рода церкви — у нее свои особенные ритуалы, некоторым образом связанные с эротической практикой. На трупах Клемансо и Терцани присутствуют следы насилия: синяки, раны от ударов хлыстом, растяжение анального отверстия. Мне удается связать ритуалы Ишмаэля с деятельностью группы, которая вращается вокруг садомазохистского общества. Я проникаю на их встречу. Появляется ребенок. Я устраиваю полицейскую облаву.

Монторси — во рту «житан», раздражающий дым.

— Тут вы меня разочаровали, Лопес. Здесь вы плоховато проявили себя.

— Да, я ошибся. А вы откуда знаете?

Горький дым «житан».

— Я знаю все шаги, которые вы предприняли, Лопес: или потому, что и я там тоже был, или потому, что нас об этом проинформировали.

— Да. Обычная история со спецслужбами.

— Спецслужбы делят с Богом одно общее качество и отличаются от него в другом: как Бог, они знают все, в отличие от Бога они ничего не создали. И все же Европейское агентство — это больше, чем спецслужбы. Так же как АНБ — это больше, чем ЦРУ. Вернемся к вашей ошибке, Лопес. К садомазохистскому собранию.

— Да. Тут я ошибаюсь, скажем так. Я теряю ребенка. Мне не удается остановить человека, который увозит его. Мне не удается устроить слежку за ним. Я должен заниматься допросами. На шефа оказывают серьезное давление представители политических кругов. Мне не удается разобраться, где здесь спецслужбы, где политический уровень, а где — Ишмаэль. Инженер, тот тип, что организует эти собрания, сотрудничает со спецслужбами, но я готов допустить, что мы имеем дело с важным для Ишмаэля человеком. Ритуалы Ишмаэля проводятся в рамках такого рода собраний, притом что большая часть присутствующих об этом не знает. Так было в Соединенных Штатах. Так было в Париже. Так происходит и в Милане. Однако наверняка можно утверждать, что Ишмаэль отдал приказ принести ребенка в жертву, чтобы подготовить вторую фазу своей операции — покушение. Теперь мы знаем, что жертвой уготовано было стать Киссинджеру. И тут я тоже не понимаю: Киссинджер должен был умереть в Париже, и если Ишмаэль действует после жертвоприношения, то какое жертвоприношение было перед покушением в Париже?