Во имя Чести и России - [136]

Все же не позволила совесть Шилову друга оставить. А день спустя снова было в ауле какое-то оживление, но так и не разведал Матвей, что его вызвало. Ночью же их с Константином Александровичем неожиданно разбудили, обоим завязали глаза и, усадив верхом на лошадей со связанными руками, куда-то повезли. Терялся Шилов в догадках. Коли новый хозяин, то зачем же в ночь увозить? Прежде куда проще все устраивалось… По крайней мере, когда бы собрались убить, то не везли бы так далеко и обходились бы с куда меньшим почтением.

Не менее озадачен происходящим был и Константин. Вдобавок ему было еще тяжеловато держаться на лошади, так как раны, полученные в схватке с чеченцами, не успели зажить. Ехали, впрочем, небыстро, а потому дорога заняла порядочно времени. Наконец лошади остановились, и разом заговорили несколько голосов. Поскольку говорили они на чеченском, Константин не мог понять, о чем идет речь. А Матвея, отчасти успевшего узнать язык своих временных хозяев, держали от него на расстоянии, так что узники не могли переговариваться друг с другом.

Разговор продолжался недолго, а затем стук копыт возвестил Константину, что его пленители ускакали прочь.

– Развяжите их, – раздался повелительный голос, который отчего-то показался Стратонову знакомым.

Мгновение, и руки его были свободны, и он смог, наконец, сорвать с глаз ненавистную повязку. Прямо перед собой он увидел десять хорошо вооруженных всадников. Все они были в масках, кроме одного седобородого старца, с хитрым прищуром рассматривавшего освобожденных пленников. Один из всадников в богатой черкеске, бурке и белой папахе, бывший, по-видимому, командиром отряда, подъехал к Константину и, сняв маску, скрывавшую его лицо до самых глаз, усмехнулся:

– Кажется, сударь, что судьба назначила меня опекать вас!

– Кавалерович! – вспыхнул Константин, дернув рукой в поисках сабли и запоздало вспомнив, что он безоружен.

«Поляк» рассмеялся:

– Потише-потише! Я ведь, кажется, уже имел честь говорить вам, что не стану драться с вами ни при каких обстоятельствах.

– Предатель! – зло бросил Константин.

– И это ваша благодарность за то, что я спас вас из лап Ахмат-Гирея! Сударь, должен вам заметить, что вы чертовски скверно воспитаны.

– Мне очень жаль, что я оказался обязанным своим освобождением вам!

– Может быть, вы предпочтете ради принципа возвратиться к Ахмат-Гирею?

– Нет уж! Его обществом я сыт еще более, чем вашим!

– Это радует, – вновь рассмеялся «поляк». – Кстати, мой юный друг, оставьте «Кавалеровича» истории. Можете называть меня Курским.

– И вас больше имен, чем окрасов у рептилии!

– И то верно. Что ж, можете именовать меня так, как вам нравится. Мне, в сущности, все равно. Тем более, что, как я надеюсь, в ближайшем будущем мы будем избавлены от общества друг друга.

– Был бы этому весьма рад!

– Не сомневаюсь. Однако, сперва я должен выполнить поручение, данное мне одной особой, которой я дал слово чести вернуть ей вас живым и невредимым.

Константин вздрогнул:

– О ком вы?

«Кавалерович», не говоря ни слова, протянул ему запечатанное письмо, и, взяв факел у одного из своих спутников, любезно посветил, дабы недавний пленник мог ознакомиться с посланием. Письмо было от Лауры. Прочтя его в страшном волнении, Константин изумленно взглянул на своего спасителя:

– Вы дьявол!

– С вашей избранницей гораздо приятнее иметь дело. Она в отличие от вас считает меня ангелом, посланным ей небом, – усмехнулся «поляк». – И в данной ситуации это кажется мне более справедливым.

– Послушайте… Курский…

– Прекрасно, вы, наконец, изволили оставить в покое «Кавалеровича»…

– Если вы спасли Лауру, то забудьте все то, что я говорил вам. Эта такая услуга, рядом с которой все прочее – ничто. И отныне я всегда буду вам обязан, – вымолвил Константин.

– Слова не мальчика, но мужа, – кивнул Курский. – Теперь же слушайте и запоминайте. Узнав об отъезде Лауры, вы поспешили следом за ней, и натолкнулись на увозивших ее похитителей. Вы вступили с ними в бой и освободили Лауру, которой удалось ускакать прочь, тогда как вы попали в плен, получив тяжелые ранения. Из плена вас освободил всем известный в этих краях Артамон Лазаревич Чернов, авторитет которого, несомненно, укрепит вашу версию случившегося.

Седобородый старец при этом согласно кивнул.

– Что стало с княжной, вы не знаете и полны страха за ее участь. Постарайтесь изобразить это достаточно убедительно. Вас, впрочем, скоро успокоят известием о том, что княжна находится в Петербурге, куда отвез ее некий богатый путешественник, нашедший ее на дороге без чувств. Поскольку девушка долго оставалась без памяти, он не мог узнать ее имени и отвез ее в свой дом в столице, где она была вылечена, после чего смогла написать убитым горем родителям, которые тотчас выехали к ней. Теперь все они в столице, и юная княжна волею судьбы будет представлена ко двору и получит шифр фрейлины…

Курский говорил медленно, с расстановкой, точно воочию видел все это. Глаза его при этом смотрели неподвижно сквозь собеседника в неведомую даль.

– Лаура станет фрейлиной?!

– Непременно. Такова воля Государя, который готов благословить ваш брак после того, как вы возвратите себе офицерское достоинство, и снабдить невесту хорошим приданым, дабы ее родня не слишком печалилась о Джакели.