Во фронтовой «культбригаде» - [33]

Когда в спектакле шла реплика: «Безумье сильных требует надзора» – тут они начали хохотать. Это когда про Гамлета говорит король. Но так как тут все охрана была, они поняли это про себя, среагировали. И как только мне сказали, что Брежнев с Никсоном не приедут, я тут же ушел – вынести зал было невозможно.

Весь задний ряд был пустой. Самый крайний в партере ряд, который у стены, он вообще весь был пустой, видно там должна была стоять охрана. А где Брежнев с Никсоном должны были сидеть, было пустое каре – видно здесь должна была сесть сплошь охрана, чтобы собой защищать…

…А с Андроповым мы встретились вскоре после того, как я не принял его детей в театр. Ну, может, через год или через два. Я к нему обратился. Я слышал, что с ним можно говорить, что он слушает, что он образованный человек, что он может помочь, и хорошие люди меня привели. Он был довольно разносторонне образованный человек. Я думаю, они ему это не простили.

Я не могу сказать, как он изменился за эти 15 лет, будучи начальником КГБ, ведь даже по их философии: бытие определяет сознание. Но судя по двум разговорам телефонным, а один раз по его ответу Евтушенко в день ареста Солженицына, я думаю, что он все-таки мог решать проблемы. Но аппарат, видимо, закостенелый, и он не успел его переменить как следует.

Мне показалось, что Андропов хотел мне помочь. Я написал ему письмо открытое, где назвал ряд имен: и Зимянина, и Демичева, – что с ними нельзя работать, что они наносят вред государству, – и так далее, и так далее…

Как только он умер, меня выгнали отовсюду…

Очень много в театр приходило бывших членов Политбюро. Мазуров, Машеров, Полянский, Шелест, Молотов, Микоян…

Молотов в театре был. Смотрел «Десять дней…», потом давал автограф буфетчицам – они просили. А когда на сцене была реплика, когда мужики приходят к Ленину, и матрос говорит:

– Чего вы тут ищете?

А мужик отвечает:

– Ну, мы ету, ну, которую не сыщешь днем с огнем-то, как ее называют… правду ищем! – и на весь зал захохотал Молотов, саркастически так: «Ха-ха-ха-ха-ха!»

…Косыгин был как-то, он поразил меня тоскливым видом и остановившимся взглядом.

* * *

Андрей Дмитриевич Сахаров приходил в театр несколько раз. Он жил совсем рядом. А познакомила меня с ним Елена Боннэр, она в театр давно ходила. Она же была когда-то женой сына Багрицкого, а так как был сюжет в «Павших и живых» о Багрицком, то она и приходила в театр, на репетициях бывала, когда она еще не была женой Андрея Дмитриевича. А потом, когда хоронили Александра Трифоновича Твардовского, она меня познакомила с Андреем Дмитриевичем…

У нас был план, как спасать Андрея Дмитриевича. И Капица мне сказал:

– Ну, уговорите, чтобы он приехал ко мне в институт работать. Не посмеют они его взять у меня и отправить в Горький.

Я говорю:

– Как они не посмеют? Они же вас посмели арестовать, вы сидели на даче.

Он говорит:

– Но не убили же. Потом, – говорит, – у меня очень хорошие ворота, там фотоэлементы, я сварил сам их, спроектировал сам их, и я просто запру ворота. Значит, нужно вызывать танкистов, там, взламывать ворота, или, там, тягачами. И, – говорит, – я в это время буду звонить в приемную «нашего дорогого великого кормчего застоя» Леонида Ильича, моего глубокого покровителя.

Но Андрей Дмитриевич сказал:

– Нет, зачем же я буду у Петра Леонидовича?.. – Вроде «я прячусь».

И тогда вот была устроена встреча с Кириллиным. Андрей Дмитриевич и этому противился. И тогда уже мы у меня дома были, я и к нему ходил, там его охраняли уже эти чекисты. Он пришел в театр, а потом мы поехали ко мне домой, за нами следовала машина, когда мы входили в парадное, светили прожектора – это они демонстрировали, чтобы мы испугались, что ли, – не знаю, что они изображали из себя. И дома уже у меня он говорил: «Юрий Петрович, все равно из этого ничего не выйдет. Ну давайте, попробуем…» А я все сводил разговор к минимуму.

– Все-таки вы просто, Андрей Дмитриевич, точно скажите, что нужно, чтоб они сделали, чтоб отстали от вас? – то есть как и Юрий Владимирович в беседе сказал:

– Вы хотите работать в режиссуре?

Я говорю:

– Ну хотелось бы… – ведь я к нему попал, когда меня выгонять собирались. Он говорит:

– Но тогда ведь надо сужать проблему, а не расширять.

Я говорю:

– Так я уж совсем сузил, чего расширять? Вот разрешите спектакль «Павшие и живые» – вот и вся проблема. Значит, я и продолжаю быть режиссером, и спектакль идет, и я могу дальше работать.

Ну вот, может, в какой-то мере он тогда сыграл определенную роль. Так, следуя его заветам мудрым, я тоже старался как-то настроить Андрея Дмитриевича, чтобы сузить проблему: обижали детей, они не могли поступить учиться, негде жить – то, пятое-десятое. Я говорю:

– Ведь они как раз на такие вещи охотно идут: дать квартиру – это им легко…

– Да, но ведь они потребуют за это, чтобы я не выступал, не говорил свое мнение и так далее. Ну хорошо, ну давайте, попробуем.

И действительно, он встретился с Кириллиным, и потом, когда мы об этом говорили, он сказал:

– Ну и что, Юрий Петрович, ничего не вышло.

– А почему, Андрей Дмитриевич?

– Ну что же я буду с участковым разговаривать.